—
О ком вы? — спросил Яковлев.
—
Вы знаете, о ком! — рассердился я. — Графиня Селинская!
—
Не слыхал о такой, — стоял на своем Гаврила Яковлевич.
Он смотрел на меня, не мигая, красными, отекшими глазами.
—
Лжете! — сказал я. — Вы по своим связям узнали, что Высшая воинская полиция готовится арестовать шпионку в Воронцове. Вы примчались туда и перехватили ее.
—
Судя по тому, что вы приехали с господином Касторским, — благодушно заговорил Яковлев, — стало быть, знаете, что в Воронцове я бывал часто, очень часто. Однако я ездил туда не за девицами, хоть бы и графинями.
—
Право, у Гаврилы Яковлевича совершенно не было задачи кого-то арестовывать, — произнес подполковник Касторский.
—
У Гаврилы Яковлевича многих задач не было, — сказал я.
Хлопнула дверь, кто-то вошел с улицы.
—
У нас гости? — послышался голос из сеней. — Я видел коляску Касторского у подъезда.
Не сговариваясь, мы расступились — в комнату вошел еще один господин. Тот самый субъект в зеленом кафтане, что крутился в Воронцове.
—
Еще один знакомый! — воскликнул я.
—
Вы? — удивился вошедший.
Я схватил его за плечи и повалил на пол. В следующее мгновение железные пальцы сомкнулись на моей шее. Яковлев, оказавшийся неожиданно проворным и сильным, сдавил меня так, что я и пошевелиться не мог. Перед глазами поплыли круги, в голове помутилось: я понял, что Гаврила Яковлевич либо удушит меня, либо сломает мне шею. Но завидную ловкость, несмотря на еще большую представительность в теле, проявил и полковник Парасейчук. Он врезал кулаком в ухо Яковлеву. Но одного удара было мало! Олег Николаевич вломил противнику еще раз, и только тогда железные пальцы перестали сжимать мое горло.
Я задыхался, кашлял и сквозь пелену заметил, как поднимается с пола поваленный мною субъект. Выхватив шпагу, я пнул его ногою и приставил клинок к ягодице поверженного.
—
Отвечайте, где графиня? — прохрипел я.
—
Я не знаю! Клянусь, я не понимаю, о ком вы? Что тут вообще происходит? Клянусь! Клянусь! Ничего не знаю! — затараторил он.
Яковлев, не проронив ни звука, заполз в кресло и скрючился. Над ним возвышался полковник Парасейчук, готовый обрушить на голову негодяя новые удары. Горбун вцепился в дверной косяк и зыркал на нас злобными глазами. Косынкин застыл в растерянности.
—
Право же, это переходит все границы! — воскликнул подполковник Касторский.
—
Замолчите! — оборвал я его и, надавив шпагой на ягодицу господина в зеленом кафтане, сказал: — Любезный, еще раз услышу «не знаю» — проткну тебя насквозь. Итак, где графиня? Что вы с нею сделали? Где вы прячете ее?
—
Мы не прячем, — пролепетал тот. — Она у себя дома…
Неожиданно Гаврила Яковлевич издал злобный, полный досады стон. Но его помощник заговорил еще поспешнее, словно решил выдать все, пока Яковлев не приказал ему заткнуться.
—
Она у себя дома! Там мы ее и держим, очень удобное место…
—
Где — там? — рявкнул я.
—
Алексеевское, старый путевой дворец, — поспешно ответил субъект в зеленом кафтане.
—
Что ж, хорошо. Ты сберег свою задницу.
Я вытер шпагу об его кафтан и убрал в ножны. Он встал — сначала на четвереньки, затем, опершись о стул, поднялся на ноги, перепуганными глазами огляделся. Горбун подбежал к Гавриле Яковлевичу.
—
Что ж, нужно ехать в Алексеевское, — произнес Касторский.
—
И как можно скорее, — буркнул я.
Полковник Парасейчук жестом предложил нам всем выходить первыми, имея в виду, что он прикроет нас на случай какой-нибудь выходки со стороны Гаврилы Яковлевича сотоварищи. Первым в сени вышел Косынкин. Я покачал головой и глазами показал Олегу Николаевичу, чтобы шел вторым. Он вздохнул и вдруг виноватым голосом проговорил:
—
Андрей Васильевич, простите меня, дурака, что напраслину на вас возвел. Видите ли…
—
Будет вам! — махнул я рукой. — Никакой обиды я не держу. Забудьте об этом! А теперь нужно торопиться!
Он с неохотою согласился, окинул прощальным взглядом Яковлева и двинулся за Вячеславом.
Взяв под руку подполковника Касторского, я повел его к выходу. У самых дверей я остановился, выхватил шпагу и с разворота пронзил левое плечо господина в зеленом кафтане. Он взвизгнул, как свинья, которую режут, затем застонал, уставившись на меня глазами невинного страдальца.
—
Извини, забыл предупредить, что если будешь врать, то тоже проткну тебя насквозь, — сказал я. — Еще раз спрашиваю: где графиня?
—
В усадьбе Архарова, — срывающимся голосом выдал подручный Яковлева.
—
Где? — переспросил я.
—
Пречистенка, бывшая усадьба Давыдова, дом полицеймейстера Архарова, — скороговоркой произнес страдалец.
—
Спрятаться в доме полицеймейстера, пусть даже и бывшего! Ловко придумала! — Я покачал головою с толикой восхищения.
Я выдернул шпагу. Он зажал рукою рану и застонал. Я вторично вытер клинок об его кафтан и убрал оружие в ножны, затем схватил раненого за отворот и потянул за собою:
—
Поедешь с нами. Вдруг окажется, что ты опять что-нибудь напутал.
Субъект протестующе замычал, но я неумолимо тащил его за собой. Парасейчук и Косынкин, обернувшиеся на шум, замешкались в сенях.
—
Вперед, вперед, господа! — приказал я.
—
Как вы узнали, что он обманул нас? — спросил Касторский, когда мы спускались по лестнице.
—
Я бы удивился, поступи он иначе, — ответил я. — К тому же из Алексеевского она не приехала бы так быстро.
Мы вышли на улицу. Парасейчук и Косынкин забрались в коляску, и в ней стало тесно.
—
Вы остаетесь, — сказал я подполковнику Касторскому.
—
Но… — протянул он.
—
А коляску мы забираем, — перебил я и извиняющимся тоном добавил: — Война, сударь.
Мы подъехали к усадьбе. Старинные палаты возвышались над садом, и чем-то
