недобрым сразу же повеяло от дома. Ворота были закрыты. Я спустился на землю и подошел к ним. Думал, что хозяйский пес поднимет лай и кто-нибудь явится на шум. Но ни единого звука я не услышал и ни одной живой души не заметил, если не считать черного кота, лежавшего на крыльце и, судя по глазам, желавшего, чтобы я поскорее провалился.
Двери в дом оказались заколочены досками. Хозяева бросили его, бежав из Москвы вместе с челядью. И только черный кот полагал, что как-нибудь поладит с французами.
В маленьких окнах второго этажа мелькнула чья-то тень. Я взмахнул рукой, но неизвестный соглядатай более не показывался.
—
Что-то народ здесь негостеприимный! — крикнул я подручному Яковлева.
—
Там сбоку еще один вход, свободный, — отозвался он.
Подошел полковник Парасейчук, надавил плечом, раздался треск, и ворота открылись. Коляска проехала во двор. Мы с Олегом Николаевичем поднялись по лестнице, он без всяких усилий оторвал доски, вновь поддал плечом, двери с шумом распахнулись, и мы вошли внутрь.
Странный дух царил в этом доме: пустота сочеталась с необычной чистотою. Хозяева аккуратно собрали и увезли с собою все ценные вещи. Но перед тем как покинуть дом, тщательно прибрались в нем. Очевидно, они рассчитывали по истечении непродолжительного времени вернуться и зажить прежней жизнью.
Я представил себе, какое жестокое разочарование ожидало их. Сейчас они укрылись где-нибудь в Нижегородской губернии, у родных или в собственном имении. А здесь, в Москве, их дом уже облюбовала команда поджигателей.
—
Эй, кто здесь есть? А ну выходи! — крикнул я.
На узкой лестнице, ведущей наверх, показалась сумрачная фигура. Мужик — по виду из числа таких же оборванцев, каких я видел в «Волчьей долине». Но теперь он обогрелся, нашел кров над головою, и хамство поперло наружу.
—
Че надоть? — отвратительным скрипучим голосом спросил он.
—
Где дама, которую вас оставили сторожить? — спросил я.
Из-за его спины вышел еще один бродяга с топором за кушаком. Насупив брови, он выкрикнул:
—
Ступайте-ка отседова, господа, по-хорошему!
Я поднялся по лестнице, схватил одного за ворот, рванул, и он загромыхал вниз по ступенькам. Второго я треснул по морде. Из носа его хлынула кровь.
—
Веди к барыне! — приказал я и добавил мужику по уху.
Внизу охал и матерился его товарищ. Отворилась входная дверь, в дом вошли надворный советник Косынкин и подручный Гаврилы Яковлевича. Они с пониманием посмотрели на корчившегося и стонавшего мужика и поднялись за нами наверх.
—
Еще в морду? — рявкнул я.
Мужик пошел вперед. Мы пересекли анфиладу комнат, в которых обнаружилось целое племя отребья. Смрад шибанул в нос.
—
Как же это нижний этаж вы не загадили? — спросил я.
—
Нижний этаж в порядке должен быть, — пояснил товарищ Яковлева. — Чтобы француз без опаски внутрь зашел.
—
И что? Вы рассчитываете, что это войско расправится с солдатами Наполеона? — Я кивнул на оборвышей.
—
Подожжем, авось сгорят, — ответил тот.
—
Тоже мне партизаны, — хмыкнул я.
У входа в последнюю комнату дежурила баба неопределенного возраста с испитой физиономией. Она подняла на нас бесцветные глаза и неожиданно заботливым голосом сказала:
—
Дохтур ей надобен, дохтур.
—
Разберемся, — буркнул я, достал рубль и протянул женщине.
Она взяла монету, посмотрела на нее с сомнением и спросила:
—
А что же, у Аполиона разве рубли в ходу?
—
Экая ж ты прыткая! Извини, наполеондоров не держим. Ладно, посторонись-ка. — Я повернулся к подручному Яковлева и сказал: — А теперь вон отсюда! Забирай весь этот сброд, найдите другое пристанище.
Я открыл дверь, вошел внутрь. Окна в комнате оказались заколочены. Слабый свет пробивался через щели. Послышался шелест, с кровати поднялась фигура в белом.
—
Ты? — раздался голос графини де ла Тровайолы.
Говорила она по-французски.
—
Я. Как ты? Твоя нянька сказала, что тебе нужен доктор.
—
Не нужен мне доктор, — резким тоном сказала она и, смягчившись, добавила: — Со мною все в порядке. Все- таки ты поймал меня…
—
Да. Я же знал, как ты неравнодушна к воздушным шарам, — промолвил я.
—
И не придумал ничего умнее, как выставить на потеху розьер. Тот самый розьер, на котором мы путешествовали с тобой, — рассмеялась она.
—
Да уж, тут я дал маху, — признал я. — А впрочем, под рукою все равно другого воздушного шара не было.
Она повернулась к моим спутникам и с насмешкой сказала:
—
А сколько людей с собою привел! Испугался, что не справишься один?
—
Познакомьтесь, господа, — обратился я к полковнику Парасейчуку и надворному советнику Косынкину. — Это графиня де ла Тровайола. Когда-то она спасла мне жизнь. Но, к сожалению, в нынешнем театре военных действий выбрала враждебную роль. Несколько лет назад графиня вышла замуж за графа Селинского…
—
Ты жалеешь об этом, — вставила она.
Я продолжил, оставив ее реплику без внимания:
—
Их брак не задался. Помнишь, Вячеслав, в Твери ты вышел из церкви и заметил, что я как-то странно смотрел куда-то вдаль? Так вот, я провожал взглядом карету графини. Она поджидала генерала Лозу, но встретила меня и поспешила скрыться. Эх, если бы в ту минуту я догадался! Графиня вошла в доверие к генералу-провиантмейстеру Лозе и к принцу Ольденбургскому. Впрочем, довольно.
—
Что теперь? — спросил полковник Парасейчук.
—
Граф Ростопчин был столь любезен, что обещал придать вам взвод драгунов, — напомнил я. — Возьмите этот взвод и поставьте здесь караул. Отправляйтесь. А я подожду вас здесь. Нам есть о чем поговорить с графиней.
Полковник Парасейчук подошел к окну и оторвал доски. Дневной свет хлынул в комнату. Графиня зажмурилась и прикрыла лицо руками.
—
Идем, — сказал Олег Николаевич Косынкину. — Проследим, чтобы это мужичье убралось отсюда.
Они вышли. И я остался наедине с Сандрой — Алессандриной.
—
Судя по виду, — сказал я, окинув взглядом ее фигуру, — через пару месяцев у тебя будет ребенок?
—
Да, — она погладила свой упругий живот, — война войной, а жизнь продолжается.
—
Выходит, уже в январе ты была с генералом Лозой, — сказал я.
