угодно.
— Проходите, коли умеете летать, — усмехнулся парень, нисколько не удивившись самой этой просьбе.
— Нет, у нас веревка есть. Мы ее тут к ложу привяжем.
— К ноге только моей не привяжите, а то ведь вместе с вами улечу! А мне и здесь хорошо!
И двое на ложе вернулись к своим занятиям, что Виталия шокировало заметно больше, чем Алезию или юного галла. В римских провинциях тех времен гомосексуализм был делом самым обычным.
Первым за окном исчез Кари — его длинного полного имени Беторикс пока не успел запомнить. Растворился в сиреневых сумерках, словно и не было… В любую секунду ожидающий, что внизу возникнет шум погони, Беторикс напряженно ждал, но за окном было тихо. Вот веревка дернулась…
— Эй! — Алезия прикоснулась к его плечу. — Слышишь, по лестнице кто-то идет. Целая толпа!
— Следовало ожидать! Ну, не стой же!
Девушка проскользнула в окно — оно было узким, словно щель, и Тевтонский Лев усомнился, пролезет ли он сам? Плечи сдавило, словно в тисках. Не хватало еще тут застрять, как Винни Пух в кроличьей норе!
— Эй, парни! А ну, подтолкните-ка! И закройте наконец дверь на засов. Там какой-то хмырь по всем этажам шляется, говорит, любимого увели! Здоровенный такой мужик, руки — что кузнечные клещи.
— Это верно, Вериск! Узнал, где я! — не на шутку всполошился один из «голубков». — Давай-ка поскорее запрем дверь! И еще подопрем кроватью!
— Правильное решение! — горячо одобрил Беторикс. — Никому не открывайте! Вериск — он хитрая сволочь, если ему где не открывают, так притворяется, будто беглых рабов ищет! Вы не поддавайтесь!
Наконец Виталий с помощью парней протиснулся наружу, встал на землю, осмотрелся, свистнул.
— Мы здесь! — из-за угла махнул рукой Кариоликс.
— Ну, тогда побежали!
— А куда?
— Куда угодно, лишь бы подальше отсюда.
Беглецы свернули в небольшой проулок и понеслись во всю мочь, слыша, как позади нарастают крики и истошный лай.
— Быстро они спохватились! — выругался на ходу молодой галл.
— Могли бы и быстрее, но вот что действительно плохо — собаки.
— Вон, смотрите, повозка!
— Где?
— Да вон же! — Алезия показала на запряженную парой лошадей каррентум — легкую одноколку, стоявшую у какой-то харчевни.
— Но там же возница!
— Ты что, маленький?
Вспомнив, что сейчас он не столько кандидат наук, сколько беглый гладиатор, Беторикс врезал вознице по уху. Тот, не ожидавший ничего подобного, полетел наземь, словно тряпичная кукла. Даже понять ничего не успел, как отчаянная троица уже уселась в каррентуме. Втроем там было тесновато, да и…
— Надеюсь, кто-нибудь умеет этим управлять?
— Я умею! — Алезия схватила поводья и совершенно по-извозчичьи чмокнула. — Н-но! Пошли!
Лошади рванули с места, понеслись по пологой кривой; бабушка сказочной кареты подпрыгивала на камнях мостовой, так что Виталий едва не вылетел.
— Эй-эй, Шумахер! Полегче!
Алезия только глазом повела.
— Вон та короткая рейка — тормоз. На левом колесе… Держитесь! О-оп! И на правом. Тормозит тот из вас, кому я крикну — понятно?
Нет! Ни разу не понятно! Да и не услышишь тут ничего: копыта стучат, ветер в лицо, трясет так, что себя не вспомнить. А скорость уже набрали приличную — слава богу, главная улица была шириной по римским обычаям метров двенадцать, есть где развернуться. Шпарили километров тридцать в час, а то и все сорок.
— Н-но! Н-но! — Алезия знай подгоняла лошадок.
И лицо у нее при этом было такое радостное — видно, нравилась ей эта бешеная скачка! И впрямь Шумахер в девушке пропадал.
— Беторикс — тормоз!
«Это я — тормоз?» — про себя обиделся Виталий, но сообразил дернуть рычаг.
Вж-ж-ж-ж… Занесло — едва не перевернулись! Похоже, блондинки-водители во все эпохи одинаковы.
— Черт, сейчас же врежемся!
Уф, проскочили. Буквально на одном колесе свернули. Тевтонский Лев перевел дух — погони позади было не видно, не слышно, а это сейчас главное! Остальное ерунда — права не отберут.
Свернув на перекрестке на точно такую же широкую улицу, Алезия снова подхлестнула коней, и коляска полетела дальше, еще увеличивая скорость и грозя опрокинуться в любой момент.
А впереди вдруг показались люди с короткими копьями, факелами — размахивали мечами и кричали.
Черт побери! Погоня. Преследователи просто срезали путь. Значит, надо бросать эту адскую колесницу и уходить огородами.
— Милая, тормозим!
— Не-ет!!! Я — возница. Делайте, что скажу. Держитесь крепче…
Что делает эта сумасшедшая? Снова подгоняет коней — а те уже понесли, пошли вразнос, ко всем дьяволам…
Ну, сейчас… прямо на копья!
Ввуххх!!!
Издав жуткие вопли, стражники в последний момент отпрыгнули, пропуская несущуюся напролом повозку.
— Ага! — привстав, радостно закричала девчонка. — Вот вам! Прорвались. Теперь они вовек нас не догонят. Дорога-то — под уклон, к морю!
Только этого не хватало — во весь опор мчаться под уклон. Алезия вовсе не собиралась сбавлять скорость, наоборот!
— Н-но, грифоны мои! Н-но!!!
Разбегались кто куда припозднившиеся прохожие и только что заступившая ночная стража, пролеты улиц таяли в черном тумане ночи.
— Ну… все… — Валькирия с растрепанными волосами покосилась на парней и фыркнула. — Давайте оба — тормоз.
Но сначала Алезия успокоила коней — ослабила поводья, потом принялась что-то нараспев говорить; лошади сбавили шаг, и вот тогда молодые люди осторожно сдвинули тормозные рейки к ободьям. Коляска наконец замерла.
— Выходите!
— А ты?
— Я — возница!
Алезия сейчас была чудо как хороша, что разглядеть не мешала даже темнота, едва разбавленная сиянием луны и звезд.
Быстро вытащив тормоза, девушка выскочила из коляски и, с силой стегнув вожжами по крупам коней, крикнула:
— Н-но, грифоны! Н-но!
А потом, приложив руки к губам, вдруг завыла по-волчьи — утробно, протяжно и тоскливо. И кони припустили с той же прытью, несмотря на усталость.
— Ну ты даешь! — восхитился Виталий.
