— Что я даю? — не поняла девушка. — Опять эти странные выражения…
— Тсс!!! — Кариоликс, прислушавшись, прижал палец к губам. — Там…
— Слышу! Погоня. Что ж пусть бегут за лошадками. Но нам нужно и самим уходить.
Схватив девушку за руку, гладиатор увлек ее в узкую щель проулка, чувствуя, как позади тяжело сопит юный галл. Ну, Алезия! Гаишников на нее нет. Но если бы не она, если бы не коляска эта чертова…
Проулок становился все
— И что? — отдышавшись, негромко спросила девушка. — Теперь до утра здесь будем сидеть?
— Неплохая мысль, — заметил галл. — Все равно ночью мы ничего не найдем. Спросить не у кого, зато велик риск нарваться на стражу.
Он говорил на галльском, но Виталий с горем пополам содержание речи понял. Спасибо Алезии, не зря учила!
— Ты не прав, Кариоликс. — Беторикс напряженно застыл, услыхав отдаленный собачий лай и потом, чуть погодя, продолжил: — Утром нас будут ловить все: стража, легионеры, торговцы, мальчишки с рынка…
— Да, — поддержала Алезия. — У римлян это быстро. Объявят награду, приметы, оповестят на всех перекрестках. Все начнется прямо с утра.
— Сволочи. — Юноша выругался и поежился: кроме рваных брак, на нем больше ничего не было, а ночной холод пробирал.
— Где-то в гавани лают… — Тевтонский Лев покачал головой, прислушиваясь к собачьему лаю. — Ишь, как зашлись. Ага… притихли… скулят… Кто-то их отводит?
— И пусть отводит. — Алезия прижалась к нему. — Нас им уже не достать. Прочесывать в темноте весь город стражники вряд ли будут.
— Да, вряд ли… — мягко обняв за плечи подругу, согласился Беторикс. — И эта ночь — наш единственный шанс.
— Ты знаешь, куда идти?
— Примерно. К нашему ланисте в гости — не вижу другого выхода.
— К ланисте?
— В смысле, к бывшему. К Валерию.
— Думаешь, ему можно довериться?
— А почему нет? Разве вы стали бы помогать людям, отнявшим у вас все, вернуть вашу же бывшую собственность, которая от них сбежала?
— Ах, вот ты о чем, — задумчиво протянула Алезия. — Да! Бывший ланиста вряд ли нас выдаст тем, кто его разорил и унизил. Но как нам его найти?
— Я спрашивал у Клавдия, где он живет. — Беторикс посмотрел в небо. — Но увы, мы ведь совершенно не знаем этот город… По крайней мере, я. А ты, милая?
— Я тоже плохо. Старуха Конкордия нас никуда не выпускала.
— Искать надо у гавани. Таверна при постоялом дворе называется «Сиреневый кот».
— Сиреневый? Но…
— Потому что трактирщик любит сирень и котов. Даже кормит окрестных кошек… Стоп!
Молодой человек резко осекся.
— Что? Что с тобой?
— Кошки! Ну конечно же, кошки. И собаки… Вы слышали, как они лаяли?
— Клянусь Везуцием, это верно! — ахнула Алезия. — Беторикс! Какой ты умный!
— А ты думала? Я ж почти кандидат наук! — пошутил Виталий.
— Опять странно говоришь!
— Ладно, ладно, больше не буду. Тсс… Ага… похоже, собак увели.
— Ну и как же мы теперь отыщем таверну? По кошкам?
— Именно по ним, мои догадливые друзья. Вы знаете, у котов в темноте глаза светятся, как фары!
— Как… что?
— Я хотел сказать, как звезды. Ну, пошли, пошли, что вы встали-то? Вниз, вниз, к морю.
Они действительно нашли таверну благодаря кошкам! По воплям, по запаху, по бегающим светлячкам кошачьих глаз.
Ввиду позднего времени все двери и ставни уже были закрыты, но Тевтонский Лев не терял надежды.
— Может быть, стоит просто постучать? — тихонько промолвила девушка.
— Нет. — Гладиатор отрицательно качнул головой. — Зачем привлекать внимание хозяина или слуг? Нам нужен сам Валерий.
— И как мы к нему попадем?
— Переберемся через ограду во двор.
— А собака? Слышишь, лает?
— И вправду придется стучать. — Виталий согласно махнул рукой. — Только вы лучше отойдите в сторонку — уж больно подозрительно выглядите.
— Я подозрительно выгляжу? — немного обиделась Алезия.
— Красивая женщина ночью, одна, всегда внушает подозрение. Тем более блондинка! Привратник и слуги тебя точно запомнят.
— Но у тебя тоже светлые волосы!
— Я мужчина, к тому же слегка небрит и несколько, если так можно выразиться, потрепан. То, что нужно.
— Кому нужно-то?
— Все, друзья мои! Закрываем дискуссионный клуб. Надеюсь, Валерий еще не забыл своего дружка актера… Ждите вон там, за деревьями. Да не вздумайте шуметь!
— Ага! Сейчас будем хором гимны распевать.
Ну, Алезия, ну, язва! Снова уела. Вот, блин, нашел себе подругу…
— Ладно, сидите… Постой. Милая, дай-ка сюда плащ.
— Но он женский!
— Какая разница? Мне только голову слегка прикрыть.
— Держи, милый, пользуйся. Может, мне и тунику снять?
— Пока, я думаю, обойдемся.
Кариоликс хмыкнул и рассмеялся.
— Знаешь, Алезия… Я как-то раньше думал, что ты простая наложница.
— Ну идите вы уже!
Дождавшись, когда двое других спрячутся, Виталий накинул на голову край плаща и решительно забарабанил в дверь, припоминая все того же Вергилия, коего когда-то читал на капустниках. Причем не только на русском, но и в оригинале — выпендривался, стремясь произвести впечатление на одну молодую и привлекательную особу, которая потом чуть было не стала его женой, но далее…
— Какой там пес среди ночи куролесит? — минут через двадцать упорного стука нелюбезно осведомились из-за двери.
— Не пес, а славный актер и поэт! Отворяй, кабатчик!
— Сам ты кабатчик… Поэт, говоришь? А может, разбойник, вор ночной, откуда я знаю?
— Так слушай, я тебе стихи почитаю!
Как учил Эней, дай ему боги здоровья, Беторикс принял театральную позу — а вдруг привратник подсматривает в щель и отличается острым зрением? Луна-то сверкает, зараза, как случайная пятерка по физкультуре в потрепанном дневнике двоечника.
— Итак… — Виталий откашлялся. — С греческой митрой во лбу Сириска-трактирщица, выпив, перед таверной своей дымной пускается в пляс…[4]
Дочитав до конца, Тевтонский Лев приосанился и хвастливо спросил:
