Мать тем временем подумала: «Ведь говорил мне отец: когда дойдёшь ты в счастии или в несчастии до высшего предела, играй на этих двух кото. Будет ли в моей жизни несчастье большее, чем нынешнее? Ведь что ни говори, в такой опасности я не бывала. Это, верно, и есть последний предел».
Она достала кото «нан-фу» и начала играть на нём одно из переданных ей отцом произведений точно так, как когда-то играли его мастера с семи гор. При этих звуках стали падать огромные деревья, вершина горы обрушилась и погребла под собой стоявших лагерем воинов. Множество народу нашло там свою смерть. А гора вновь сделалась неподвижной. Дочь Тосикагэ до полудня играла произведения, которым обучил её отец.
Как раз в этот день император[141] совершал выезд на равнину Китано и любовался видом гор. Звучание кото услышал правый генерал, который прислуживал в этой поездке императору: он должен был вести под уздцы лошадь. Он обратился к своему старшему брату, правому министру:
— В этих северных горах всё время раздаются какие-то странные звуки. Они похожи на звуки кото, но кажется, что играют на нескольких инструментах. Это, должно быть, такой же инструмент, как кото «сэта- фу» из императорского дворца. Пойдём, послушаем поближе!
— Кто же может играть на кото в таких глухих горах? — возразил на это министр. — Это не иначе как проделки лесных чудищ. Не надо ходить туда.
— А может быть, это играют маги? Если ты не хочешь, я пойду один.
— Видно, ты и сейчас, как всегда, настоишь на своём, — усмехнулся министр. — Что ж, в путь!
Каждый из них взял с собой только одного слугу, и они отправились в горы. Оставшиеся в живых после землетрясения воины, увидев их, решили, что императорские посланцы явились схватить их, и все скрылись в дальних долинах, ни одного в этих местах не осталось.
Чем ближе подходили братья к той горе, где жили мать с сыном, тем громче становились замечательные звуки. Казалось, что музыку никто не играл ни на земле, ни на небесах, но что она звучала сама по себе. Братья слушали её со странным волнением и двигались вперёд. Вершина перед ними была чрезвычайно высока, и над ней в воздухе реяли звуки кото. Далеко, насколько мог проникнуть их взгляд, простиралась чаща, и везде раздавались волшебные звуки. Они приблизились к самой горе, вершина которой касалась неба, и увидели зверей столь многочисленных, что казалось, будто вся земля покрыта их шкурами, как одеялами.
— Ведь говорил же я тебе: не ходи. Здесь так жутко, страшно. Возвратимся-ка назад поскорее, — сказал старший брат.
— Ты рассуждаешь, как ребёнок! — ответил генерал. — Как тут прекрасно! Разве существуют горы, в которых не водятся звери? Даже если бы это была гора Дамудоку[142], я не так слаб, чтобы дать зверям сожрать меня. А потом, посмотри, разве эти животные собираются причинить нам какой-нибудь вред? — И, погоняя коня, он поскакал вперёд.
Он мчался быстро, будто сидел на облаке, гонимом ветром. Его слуга не мог поспеть за ним и остановился у подножия горы. Конь министра не был так быстр, как конь генерала, и министр нагнать брата не мог. Он вынужден был остановиться, но, вспомнив, как беспокоились когда-то о его брате отец и мать в день посещения храма Камо, подумал: «Нельзя, чтобы они увидели с небес, что я оставил его одного в окружении зверей» — и тоже двинулся вперёд.
Брат его был генералом и носил за спиной стрелы — слышно было, как он разгонял зверей. Министр же, будучи сановником гражданским, стрел не носил, — его охватил страх, и он не решился подняться в гору. Генерал преодолел пять горных уступов, проложил себе дорогу среди лежавших на земле животных, многочисленных, как раковины моллюсков на морском берегу, и упорно ехал на звуки музыки. Приблизившись к дуплистой криптомерии, он слез с коня и огляделся.
Вокруг росли прекрасные деревья, землю устилал мох, был посыпан песок. ‹…› Он подошёл к дереву и кашлянул. В дупле перестали играть, выглянул подросток и с удивлением посмотрел на необычайно красивого мужчину, стоявшего перед ним.
— Удивительно! — сказал он. — Не спустился ли на землю небожитель, заслышав звуки нашего кото?
Живущие в дупле хотели узнать, кто он такой. Из-за занавески, образованной мхом, послышался женский голос:
— Кто вы? Для чего вы пришли в эти горы, куда не забредает никто и где живут только наши друзья — медведи и волки?
«Да это люди!» — подумал генерал и ответил:
— Мне рассказывали, что в этих горах живут люди, вот я и пришёл поглядеть, правда ли это или пустые слова.
Подросток выбрался из дупла и остановился перед ним.
— Мы неотлучно живём в этих горах, и не было ни единой души, кто бы пришёл сюда. С какой целью вы пожаловали в эти места? — спросил он.
Мальчик был одет просто, платье его превратилось в лохмотья, но красота подростка поразила генерала.
— Сегодня был выезд императора на равнину Китано, — ответил он, — я был государевым сопровождающим. Услышав прекрасные звуки, я пошёл на них и оказался здесь.
Генерал отвязал набедренник и, расстелив его на мху, пригласил мальчика сесть, сел сам рядом и обратился к нему:
— Из зверей здесь водятся только тигры и волки, из птиц гнездятся лишь орлы и фазаны, почему же вы, такой молодой, живёте здесь?
— Перебрались мы с матушкой в эти горы и поселились в дупле, когда мне было шесть лет. С тех пор связь с миром прервалась, и мы ни разу отсюда не уходили, у нас были основания покинуть наш дом, но вряд ли стоит рассказывать об этом подробно.
— Я пересёк непроходимые кручи, зашёл глубоко в горы, прошёл меж страшных тварей. Вряд ли после этого можно принять мои вопросы за праздное любопытство. Расскажите мне всё, — стал настаивать генерал.
— Я подробно и сам ничего не знаю, — начал подросток, — когда я приставал с расспросами к матушке, она рассказала мне всего лишь вот что: «Родители мои скончались один за другим. Никто не навещал меня, жила я одиноко. Как-то раз непостоянный человек зашёл ко мне. Мы говорили с ним так недолго… А потом ты родился». Больше ничего я от неё не слышал.
При этих словах в памяти генерала неожиданно всплыло его давнее приключение в заброшенном доме на проспекте Кёгоку.
— Не можете ли вы рассказать о себе более подробно? Жив ли ваш отец? Странно, вы говорите, что живёте в этом страшном лесу с малых лет, но при этом вы совсем не похожи на тот люд, который обычно ютится в подобных местах. Расскажите мне всё без утайки.
— Удалились мы сюда вот почему. В мире у нас не было никакой поддержки, мы никого не знали. Жизнь наша была мучительна, и уже с трёх лет я начал понимать наше бедственное положение. Я хотел как-то кормить матушку, но как? Этого я не знал. Всё время я только думал: «Сейчас мы находимся в положении ужасном. Вот если бы мы жили в горах, куда не залетают даже птицы!» Проходившие мимо люди могли нас видеть, всякий мог заявиться к нам. Матушка плакала: «Войдут, надругаются над честью моих родителей. Что с нами станет?» Вот тогда-то мы и перебрались сюда и живём здесь постоянно. Мне хотелось привести матушку туда, где растут плодовые деревья, где можно выкопать корни багряника, и так кормить её. Я искал такое место в горах и набрёл на это дупло — вот так обстояли дела. Я захотел расчистить, прибрать это место — вдруг явился отрок, расчистил всё вокруг; а когда мы с матушкой поселились здесь, звери стали приносить нам плоды деревьев, корни багряника и кормить нас. Так осуществились мои желания.
— А своего отца вы так до сих пор не видели? — спросил гость.
— Не видел ни разу. И даже матушка о нём ничего толком не знает. Только и рассказала: «Когда мои родители скончались, я жила в одиночестве. Как-то перед моим домом по пути в храм Камо проходил тогдашний первый министр в сопровождении свиты. Я выглянула посмотреть и встретилась глазами с
