Стены? Или одну стену с темным входом, подразумевающим что там, дальше тоже неизвестный коридор и пространство? Или вид сверху? А здесь я вижу какие-то корни, листья, незнакомые мне плоды. Что это? Очень странный «натюрморт». И, вообще, эта картина выглядит так, как будто пролежала под развалинами древнего храма в течение многих тысячелетий. Она выглядит подобно иконе.
– Ну, наконец-то, – с удовлетворением проговорил Юрий Петрович. – Вот теперь я слышу слова, достойные зрелого мужа и мудрого собеседника. Это означает только одно, – повернулся Лукьянов к Юлии, – У нас осталось мало времени.
– А как там Вера? – вздрогнул Зорин. – Я ее увижу?
– Вера Николаевна на Луне, – пояснил Лукьянов. – Она ждет вас с нетерпением. А вы мне все мешаете заниматься переводом. А от того, сделаю я этот перевод или нет, зависит дальнейшее.
– И я мешаю? – удивился Зорин.
– Все, и в первую очередь – ты! – проговорил жестко Лукьянов.
– Так займись делом! И не болтай всякий вздор, – напустилась на Юрия Петровича Подгорная. – Я уже битый час слышу «мне надо делать перевод! мне надо делать перевод!», а сам занимается ерундой и рассказывает сказки.
– Я работаю, я работаю, – повторил дважды Лукьянов. – Если не пишу на бумаге, это не значит, что не думаю над переводом. Всему свое время. Здесь нельзя ошибаться.
– Хорошо, хорошо, – согласилась Юлия, – мы все молчим.
– Вот и хорошо. Тогда пойдем дальше, – пробурчал довольный собой Лукьянов. – Действительно, эта картина написана в апреле сорок четвертого года моим дядей. Кондратьев – не профессиональный художник, но в тот момент это был крик его души. Хотя картина написана сравнительно недавно, она выглядит так, будто ее извлекли археологи из-под обломков древнего храма в Египте. Налицо своеобразная техника написания. Ему удалось нарисовать то, чего не существует, по крайней мере, для живущих людей! Далеко не каждый землянин способен это понять, и тем более, узреть. На эту картину надо действительно долго и пристально смотреть, и, может быть, тогда откроется что-то особенное. Зритель начинает фантазировать, начинает видеть бесконечность космоса и испытывать удивительную глубину чувств, переживаний и настроений. Другими словами, каждый видит на этой картине то, что хочет видеть. Очень удобно. Картина мозаична, она – как калейдоскоп, дающий бесконечность сюжетов.
– А это, – с этими словами Юрий Петрович неожиданно надел на голову Зорина норковую шапку, – уважаемый Андрей Иванович, на ваш день рождения. Помните, чей это подарок?
Лейбл на ниточке закачался перед глазами Андрея.
– А чтобы вам было все понятно и не так тоскливо, Андрюха, я хочу напомнить совсем еще недавнюю жизнь. Точнее, вчерашнее утро. Сон и два зеленых липовых листочка? Помнишь?
– Два листочка, по-по-мню, – стал вдруг заикаться Зорин.
– Слушай! – вдруг обрадовалась Юлия Сергеевна. – Он же потом ходил мыться! Его надо в душ! Там он сам разденется и разуется!
– Понял, Юлька! Понял! Ты – умница!
– А как мы туда попадем?
– Сейчас попробуем, а картина нам поможет, – проговорил тихо Лукьянов.
Глава 63
Чистота – залог успеха. И Зорина помыли
Юрий Петрович освободил свою руку из-под головы Юлии Сергеевны и, стараясь двигаться как можно тише, сполз с дивана и, нащупав на столе драгоценные очки, водрузил их себе на нос.
Была глубокая ночь. За окном светила Луна. Она освещала картину, лежащую на столе.
Вслед за Лукьяновым поднялась Юлия Сергеевна. Она скинула ногами жаркую простыню, решительно надела тапочки и направилась в ванную комнату в одной застиранной майке.
– Иди ко мне, – сказал из темноты Лукьянов и протянул руки.
– А что? – ощупывала его Юлия Сергеевна. – Ты… спал в каком-то костюме?
– Да, спал в костюме Черного Дворника.
– ?
– Не бойся, Юлька – все в порядке. В душ его, в душ! – вдруг расхохотался Лукьянов.
– Да! – запрыгала от восторга Юлия Сергеевна как молодой козленок. – Я хочу посмотреть, как он моется!
– Хорошо, ты сама этого хотела! – медленно проговорил Юрий Петрович, притягивая ближе к себе Юлию Сергеевну.
– И с помощью этой картины мы можем пробраться в сон Зорина? – удивлялась довольная Юлия Сергеевна, прижимаясь к Лукьянову.
Накренился свет Луны за окном, и листья на картине шевельнулись.
– Так! Понятно, значит, действует, – прошептал Лукьянов, кивая на картину. – Все – как во сне. То, что надо! Правда, красиво?
– Да. Очень! – страстно прошептала Юлия Сергеевна.
Зеленая поверхность картины шевельнулась и осветилась изнутри нежнейшим, розовым светом: с левой ее стороны начал медленно сдвигаться в сторону нарисованный туман. Заметно увеличиваясь в объеме, туман осторожно подобрался к краю, перевалил через раму и уверенным потоком устремился на пол. Облака уплотнялись и быстро обрели форму и очертания приличного пространства с ванной, душем и качественным ремонтом. И фигурой мужчины, явно изготовившегося для помывки.
– Гм, – несмело кашлянул Лукьянов и прошептал. – Я-то хоть полностью одет – даже в сапогах, а ты – в одной майке!
– Кто это? – прищурилась Юлия Сергеевна, не обращая внимания на замечание Лукьянова. – Это Зорин?
– Да, это Андрей! Он нас не видит и не слышит, – уверенно отвечал Юрий Петрович, – Что, не узнала одноклассника с тыла?
– Это наш Зорин? – прошептала Юлия Сергеевна, пытаясь расстегивать пуговицы на куртке Лукьянова. – Ничего себе отъелся!
– Нормально выглядит для сорокалетнего мужика. Вес, конечно, излишний, но я, думая что…
…В этот момент Андрей Иванович Зорин, весьма довольный собой, мигом спустил трусы и открыл воду.
– Во, Зорин дает! – прокомментировала последние действие Юлия Сергеевна, заинтересованно разглядывая его ягодицы. – Может, уйдем? Неудобно как-то…
– Ты что? Забыла, зачем мы здесь? Смотри – он еще в мокасинах, будь они неладны!
– Да, – поглядела в глаза Лукьянову Юлия. – А если он опять их не снимет, что тогда?
– Давай смотреть, – предложил Лукьянов.
…Глядя на себя в зеркало, покрывающееся испариной, Зорин застыл на несколько мгновений, решая, что делать в первую очередь: сначала принять душ, а затем бриться, или, наоборот, побриться, а потом уже принимать душ. Продолжая раздумывать, над этой извечной дилеммой всех мужчин, использующих мокрый способ бритья, Андрей Иванович топтался нагишом на мягком коврике, но в каких-то изодранных туфлях. Он внимательно разглядывал свое отражение, справедливо полагая: решение вскоре будет найдено.
– Давай сюда – ближе к шкафу, – уверенно приказал Лукьянов, не сводя глаз с одноклассника, склонившегося над ванной.
Юрий Петрович и Юлия Сергеевна осторожно пересекли внушительных размеров ванную комнату за спиной у голого Зорина и прижались к прохладной стене справа от высокого белого шкафа…
…Шум струящейся воды и душистое тепло ванной комнаты благотворно подействовали на Андрея Ивановича. В конце концов, он взял с полки бритвенный станок, неторопливо ополоснул его под тугой струей воды над ванной, затем переключил рычаг в положение «душ» и задернул шторку. Оставалось только «намылить» щеки, что и было сделано с помощью пенки для бритья в мгновенье ока.
Андрей Иванович подался вперед ближе к зеркалу и изготовился для нанесения первого движения: быстро и уверенно провести бритвенным станком от нижнего края носа – направо через правую щеку мимо рта, а затем вниз по шее. Но в этот самый момент его внимание привлек яркий предмет, отраженный в зеркале и находящийся на полке за спиной.
