Статуя Будды-врачевателя в храме Исидзукури[330] обладала чудодейственной силой и привлекала многих паломников. Накатада, собираясь в течение нескольких дней поститься, отправился в храм, никому не объявляя о своём намерении, в сопровождении нескольких слуг.
В храм всегда отправлялось много народу, и обычно пускались в путь на рассвете.
Рядом с кельей, которую отвели Накатада, расположилась некая дама. Голос её был чрезвычайно красив и обнаруживал благородное происхождение дамы. При ней находились две женщины, по всей вероятности, служанки. Путешественница как будто не очень боялась посторонних глаз, и её можно было видеть через переносную занавеску.
Из храма показался настоятель монастыря, и одна из служанок, по-видимому, кормилица, обратилась к нему:
— Помолитесь, пожалуйста, чтобы благополучно окончились мытарства нашего молодого господина. Госпожа хочет, чтобы его отец узнал о сыне. А у меня смотреть на её муки нет сил.
«Обретёт ли этот ребёнок своего отца? — подумал Накатада. — Они, судя по всему, никогда не видели друг друга. Какая жалость! Кто же его отец?»
Мальчику было лет восемь или девять. Волосы его доходили до самых колен. Одет он был в тёмное однослойное платье из лощёного шёлка и в белое верхнее платье на розовой подкладке, одежда кое-где была разорвана и грязна. Лицо у ребёнка было белое и очень красивое, совсем без грима, вид он имел благородный. Мальчик вышел из кельи и стоял, с любопытством разглядывая паломников. Накатада внимательно смотрел на него, и ему показалось, что мальчик похож на принца. Голос ребёнка был чист и полон прелести, его манера говорить отличалась любезностью, простодушные слова очаровывали.
Накатада и мальчик взглянули друг на друга, и Накатада сделал ему знак веером. Ребёнок заулыбался и подошёл к Накатада, но в это время за занавеской раздался нежный голос: «Позови сына. Куда он ушёл? Ни к чему ему повсюду расхаживать». Кормилица стала звать мальчика: «Иди сюда, иди сюда!» — но ребёнок не обращал на неё внимания.
Генерал посадил мальчика к себе на колени и спросил:
— Там за занавеской твоя матушка?
— Да, — ответил тот.
— Чей ты сын?
— Не знаю.
— А как называют люди твоего отца?
— Как будто правым министром, но я его никогда не видел. Меня ищут, я пойду, — сказал мальчик и ушёл в свою келью.
«Как неожиданно! — подумал Накатада. — Это та госпожа, которая жила в западном флигеле. Отец говорил, что у неё родился сын, но сам он никогда не видел ребёнка. Мать очень любит его и увезла с собой. Бывает же — это, конечно, тот ребёнок, которого она взяла с собой. Что ж, попытаемся…» — Придвинув тушечницу, он написал:
«На всех переправах речных
Спрашивал я
Безуспешно,
Какое теченье
Вдаль умчало тебя…
Вы, оказывается, находитесь здесь. Я о многом должен Вам рассказать. Случай помог мне узнать, куда Вы скрылись».
Накатада передал письмо госпоже Сайсё через прислуживающую ей юную служанку, сказав:
— Попросите, чтобы госпожа обязательно ответила мне.
Открыв письмо, госпожа узнала Накатада. В крайнем смущении она подумала: «Какого же он мнения обо мне?» — но в то же время с радостью сказала себе: «Это проявление милости Будды». Она взяла кисть и написала на белой бумаге:
«Неспокойно у меня на сердце, но…
Кто смог
Меня отыскать
На переправе последней?
В бурные волны уйдя,
В пену я превращаюсь…
Я совершенно не догадываюсь».
Накатада уже видел почерк госпожи, и при взгляде на письмо ему показалось, что каллиграфия её стала изысканнее и благороднее. «Это её почерк. Нельзя ошибиться», — решил он.
В ответ он написал:
«Отец никогда не думал о Вас с неприязнью, но я отныне намерен почитать Вас, как свою мать. Отец очень сокрушается о том, что с Вами случилось, и говорит, что если даже Вы стали монахиней, он готов приехать за Вами и перевезти к себе. Он очень тоскует по Вам. Поэтому-то я очень обрадовался, когда встретил Вас, и в сердце у меня зародилась надежда. Полагайтесь на моего отца, а если Вы, кроме того, будете расположены ко мне, я буду очень рад. ‹…›»
Накатада вызвал к себе мальчика и сказал ему:
— Ты мой младший брат. Отныне я буду заботиться о тебе, как о своём сыне.
Он говорил с ребёнком очень ласково. Накатада был необычайно красив, слова его находили отклик в душе ребёнка, и он радовался всем своим наивным сердцем.
— А я буду думать, что вы мой отец, — сказал он.
— Иди же ко мне, — пригласил Накатада, и тот вошёл в его келью.
Кормилица и слуги были чрезвычайно обрадованы.
Наступил вечер. Войдя в келью к госпоже, Накатада подошёл к ширме.
«Она держит себя очень благородно, но стыдится своего положения ещё более, чем дочь покойного главы Палаты обрядов, — думал он. — Голос её похож на голос Дзидзюдэн. И хотя речь идёт о её сыне, кажется, что она не испытывает никакой обиды на моего отца, и так безупречно она владеет собой, что мне становится неловко за свои манеры».
— Я обязательно в самом ближайшем будущем приеду за вами. Мой отец только и мечтает об этом, — сказал он.
— Благодарю вас, но я удалилась от мира, и моё возвращение будет встречено недоброжелательно. Что касается моего сына… На Канэмаса у меня надежд нет, а если бы вы взяли на себя заботу о нём, я бы ни о чём больше не беспокоилась.
— Нет-нет, я скоро обязательно приеду за вами, — повторил генерал.
— Сначала расскажите вашему отцу, что вы нас встретили, и я поеду лишь в том случае, если он не будет возражать, — ответила госпожа.
На следующий день Накатада позвал к себе мальчика, угостил его фруктами и долго разговаривал с ним. Генерал начал читать стихи, и брат его красивым голосом стал вторить ему.
— Очень хорошо, — похвалил его генерал. — А кто научил тебя?
— Моя матушка…
Генерал отметил, что у госпожи Сайсё безупречный вкус. Прошло три дня, и Накатада собрался покинуть монастырь.
— Куда же мне за вами приехать? — спросил он госпожу.
