одного возраста, они были сяку в пять ростом, одеты в юбки со шлейфами. С этими детьми Инумия обычно играла. Кроме них никто из посторонних Инумия не мог видеть. Дед её, Канэмаса, очень хотел посмотреть на внучку, но её ему не показали.
Царствующий государь и отрёкшийся от престола император посылали к Накатада сказать, что желали бы послушать чтение записей Тосикагэ, но Накатада как-то отговаривался, и поскольку никаких важных дел не было, он во дворец не являлся.
Он поехал в усадьбу на проспекте Кёгоку и внимательно осмотрел её. Там росли всевозможные растения, цветы и клёны. Тосикагэ в своё время посадил у себя семена деревьев, которые привёз из страны Тан, а также цветы, клёны и разные редкие деревья и травы. Удивительная растительность покрывала искусственные горки. Место было далеко от человеческих взоров. Во время прошлых посещений усадьба ничем не поразила Накатада, но когда он на этот раз внимательно оглядел всё вокруг, он понял, что второго такого места в мире не найти. В саду там и сям были поставлены скалы, со временем покрывшиеся мхом, которые поражали воображение своими причудливыми формами. Накатада подумал, что нет никакой необходимости трогать эти скалы.[352]
Накатада приказал главе Ведомства построек, который был братом кормилицы Первой принцессы, начинать работы после десятого дня третьего месяца. Главное помещение и флигели с трёх сторон — северной, восточной и западной — были выстроены необычайно красиво. Вокруг усадьбы надо было возвести стену и выкрасить её в белый цвет. В юго-западном углу усадьбы, недалеко от западного флигеля, с южной его стороны, находилась могила Тосикагэ, и Накатада велел возвести над ней часовню. Среди вишен возле южной горки он приказал построить как можно быстрее две довольно просторные и достаточно высокие башни, с западной и восточной стороны, а между ними — высокий арочный мостик. Одно помещение Накатада велел убрать решётками с северной и южной сторон и сказал, что будет жить в нём сам.
— Эти работы нельзя поручать обычным строителям. Выберите в Ведомстве построек двадцать самых искусных мастеров, разделите работу между ними, и пусть они выполняют её с величайшей тщательностью, — сказал Накатада.
Он пригласил и знаменитых живописцев. На юг от восточного флигеля выкопали широкий пруд, над которым возвели павильон для уженья. Берега были посыпаны песком, а в середине, к югу от главного строения, устроили искусственный остров, на котором должны были построить ещё одну башню.
— Главное строение высокое, но поскольку на юг от него располагается густая роща, то с этой стороны его почти не видно. А с западной и с восточной стороны оно очень красиво возвышается среди ив, — восхищались мастера.
Перила башен и отделка внутренних покоев, поражающих глаз, были из цезальпинии и сандалового дерева, которые Накатада обнаружил в старой сокровищнице; ‹…› расписаны золотом и серебром. Тонкие оконные решётки из аквилярии были выкрашены в белый, зелёный и жёлтый цвета, некоторые комнаты украшены золотым и серебряным бордюром.
Явившись на проспект Кёгоку, Накатада велел запереть ворота и начал осматривать отстроенную усадьбу. Замечательные мастера, соперничая друг с другом, полностью проявили своё искусство.
О строительстве на окраине столицы стало известно и во дворце царствующего государя, и у отрёкшегося от престола императора. Придворные были охвачены любопытством. Судзуси и Юкимаса, встретившись как-то раз, обсуждали между собой: «Как бы взглянуть на новый дом? Накатада всегда устраивает что-то удивительное и редкостное. За всем этим должна крыться какая-то причина…»
Четвёртая сестра Соо, служившей у Фудзицубо, была нянькой у Инумия, это её звали «госпожой Мия». Совершая вместе с сестрой паломничество в горы, она рассказывала:
— Я слышала стороной, как генерал сокрушается, что до сих пор не учит Инумия музыке. Когда он сам играет, кото звучит во много раз прекраснее, чем любой другой инструмент. Вот его слова: «Как жаль, что до сих пор я не могу учить её!»
Сестра её рассказывала об этом разговоре Фудзицубо, и как раз в это время в покои вошёл император.
— Как должна радоваться Первая принцесса! — сказала Фудзицубо императору с недовольным видом. — Башни, которые строит Накатада и о которых столько говорят, должно быть, совершенно великолепны. Он перевезёт в старую усадьбу свою мать, главную распорядительницу Отделения дворцовых прислужниц, и дочь. Они будут учить девочку игре на кото, а Первая принцесса будет их слушать. Думаю, что в мире нет блаженства выше этого. Я давно горю желанием услышать, как Накатада играет на кото, но мне это всё не удаётся. И вот теперь она каждый день будет слушать то, о чём я так мечтаю! Как я завидую ей! Вряд ли есть на свете большее счастье, чем каждый день слушать игру Накатада.
«Да, вероятно, там будет что-то необыкновенное», — подумал император, но говорить этого не стал, а ответил:
— Когда наш сын станет императором, а Инумия всему научится, мы сможем вволю слушать её. Я уверен, что так и будет. И тебе лучше спокойно дожидаться этого времени. Всегда, как только речь заходит о генерале, у тебя портится настроение, и меня это удручает. Пока ты совсем не разозлилась, я ухожу, — С этими словами он удалился.
Лестницы в башнях были сделаны из разных пород дерева. Внизу прокопали ложе для прохладных ручьёв. Потолки в башнях затянули корейской парчой с восьмиугольными узорами[353] и узорами в виде облаков. Пол тоже покрыли парчой. Сиденья для Накатада покрыли тонким китайским узорчатым шёлком. В западной башне устроили сиденье для матери Накатада, а в восточной- для Инумия. Возвышение, где должна была спать Инумия, было невысоким. Оно было сделано из сандалового дерева, светлой аквилярии, белого сандалового дерева и цезальпинии и украшено перламутром и жемчугом. Накатада сам обтянул китайским шёлком, разрисованным китайскими живописцами, створки двух двустворчатых ширм высотой в три сяку и велел поставить их в спальнях матери и дочери. ‹…› Аромат от пахучих деревьев наполнял помещения. ‹…›
Когда работы, вплоть до мельчайших деталей, были закончены, всё сверкало, всё поражало взор, и сами мастера думали, что таких построек больше нигде не увидишь. Через некоторое время Накатада пригласил свою мать осмотреть башни, которые он обставил по собственному вкусу. Он считал, что для обучения Инумия музыке её необходимо поместить в такую красивую обстановку ‹…›.
Все, кто слышал о работах в усадьбе, удивлялись, не догадываясь о намерениях Накатада, и спрашивали один другого: «Для чего он это строит?» Ветер разносил далеко вокруг ароматы от парчи и шёлка, которые долгое время хранились в коробах с благоуханиями, а сейчас эти ткани пошли на украшение помещений, и путники, проходившие мимо усадьбы, останавливались в изумлении, почувствовав удивительный запах.
Когда Накатада явился во дворец к отрёкшемуся императору Судзаку, тот спросил его:
— С какой целью ты строишь столь удивительные башни в старой усадьбе? Все придворные говорят, что это нечто необыкновенное.
— Ничего особенного там нет. В усадьбе очень тихо, и я собираюсь учить там Инумия игре на кото. Мать моя сказала мне: «Я старею, и меня беспокоит, кто будет хранить в мире наше искусство». Она чувствует себя не так хорошо, как раньше. Я хочу просить об отпуске, чтобы в спокойной обстановке вместе с матерью учить Инумия музыке.
— Это, конечно же, необходимо сделать, — произнёс император очень благожелательно. — Тебе отказать невозможно. Когда-то я слышал твою мать на состязании борцов, и очень сожалею, что с тех пор такого случая больше не представилось. Вначале обучение не проходит гладко, но когда вы всему выучите Инумия, я обязательно приеду её послушать. И устрою по этому поводу праздник, хоть я и отрёкся от престола. Меня радует, что ваше искусство перейдёт к дочери Первой принцессы, это было моим давнишним желанием. Но как ты думаешь, император не будет возражать против предоставления тебе отпуска?
— И я об этом беспокоюсь. Но я подчинюсь воле государя, — ответил Накатада.
— Может быть, и с трудом, но ты, я думаю, разрешение получишь.
