свободно отправляются слушать музыку, которую им хочется услышать. Какое счастье с лёгким сердцем слушать и видеть то, что тебе хочется! В пятнадцатый день Инумия и мать Накатада будут играть на кото, оба отрёкшихся императора поедут туда, это должно быть несравненное исполнение, даже императрица- бабка собирается на Кёгоку. Только я, несчастная, не могу быть там! — Она залилась горькими слезами.
— Странные речи, — ответил Масаёри. — Если ты сможешь услышать это удивительное исполнение, я буду только рад. И императрица-бабка обязательно будет там. Но что делать, если в тот день тебе объявят, что ехать тебе нельзя? Государь даст тебе разрешение?
— Думаю, что он мне не откажет. Вчера вечером я умоляла его об этом, и он не сказал, что, мол, знать ничего не хочет. На этот раз кто бы что ни говорил, я всё равно поеду.
В это время в покои вошёл император, и Масаёри спрятался, чтобы не попадаться ему на глаза. Фудзицубо успела шепнуть ему:
— Завтра вечером обязательно приезжай за мной.
— Хорошо, — ответил Масаёри и покинул её.
Фудзицубо снова принялась настойчиво умолять императора о разрешении отлучиться из дворца, и он наконец сказал:
— Что ж, поезжай! Но если ты поедешь туда, то там и оставайся. Ведь из всех, кто был влюблён в тебя, тебе больше всех нравился Накатада.
— Если бы туда не ехало так много народу, если бы я одна отправилась туда, тогда можно было бы подозревать меня. Но там соберутся все, начиная с императрицы-бабки, — урезонивала Фудзицубо императора.
— Вряд ли ты говоришь правду, — ответил император. — Если бы императрица-бабка возымела такое желание, то как только она сказала бы об этом, все принцессы устремились бы на проспект Кёгоку. Но может быть, это правда — вряд ли найдётся хоть кто-нибудь на свете, кто не хочет услышать, как играет мать Накатада.
Санэтада всё ещё вёл замкнутый образ жизни, но узнав о предстоящем событии, написал Накатада письмо:
«Если состоится этот ночной концерт, мне хотелось бы, не привлекая ничьего внимания, прийти к тебе.
В мире, который
Никак не могу
Я оставить.
Нет ничего, что хотел бы
Больше, чем кото, услышать.
Можно ли мне прийти?»
Накатада, прочитав это письмо, подумал: «Его-то нужно пригласить прежде, чем кого-либо другого» — и с радостью написал другу:
«Получил твоё письмо. Дорогой мой, я давно ничего не имел от тебя и очень обрадовался, когда пришла эта весточка. Поистине,
Сколько б ни жил я,
В мире, с которым
Расстаться не в силах,
Никого не увижу другого
Кто б мне принёс утешенье.
Говоря по правде, мир кажется мне печальным и унылым, и я в течение нескольких месяцев занимался тем, что учил Инумия музыке. Незаметно присутствовать в этот день будет невозможно, но я очень хочу, чтобы ты пришёл к нам. ‹…›»
В столице только и было разговоров, что о концерте пятнадцатого дня, который, как предполагали, станет небывалым событием, поэтому важные особы с семьями всеми силами старались попасть на него. Поговаривали, что отрёкшиеся от престола императоры будут присутствовать там тайно, но что Накатада самым тщательным образом готовится к их приёму; буквально все принцы и сановники собирались в тот день на проспекте Кёгоку, и даже неимущие и незнатные господа думали: «Что-то там будет? Как бы и мне посмотреть?»
Третья принцесса, жена Канэмаса, объявила, что поедет в старую усадьбу вместе с Насицубо. Императрица-бабка хотела отправиться туда как можно раньше. В четырнадцатый день, к вечеру, высочайшие наложницы отрёкшегося императора Сага и обе супруги Масаёри прибыли на Кёгоку в сопровождении одного взрослого слуги и двух юных служанок. Экипажи прислуживающих дам не могли поставить близко к дому, как того требовал обычай, и их отвели к южной горке. Сыновья и дочери Масаёри, сидя в экипажах, говорили: «Но мы хотим видеть и то место, где будут исполнять музыку. Мы хотим видеть, как Инумия выйдет из башни». Одиннадцать сыновей Масаёри прибыли в одиннадцати позолоченных и украшенных листьями пальмы арека экипажах, их поставили вдоль мостика между восточной и западной башнями. Императрица-бабка прибыла в сопровождении четырнадцати экипажей, украшенных нитками, которые въехали через западные ворота и подъехали к главному строению с юго-западной стороны. Императрица вышла из экипажа. Церемония встречи её была очень торжественна.
На небе забрезжил рассвет. Сыновья Масаёри с большой свитой предстали перед императрицей- бабкой. Прибыли Третья принцесса и Насицубо, их встретили со всеми почестями и проводили в западные покои. Дамы, прислуживающие матери Накатада, в этот день перебрались в часовню и коридоры между строениями, а западную часть дома предоставили свите отрёкшегося императора Сага и императрицы- бабки. В час тигра[387] прибыли два сына Фудзицубо. Накатада этого совсем не ожидал и не знал, куда их посадить. Из четырёх комнат передних покоев с восточной стороны две он предназначал для Первой принцессы, и сейчас в одну из них распорядился поместить Фудзицубо с сыновьями, и, оставив вторую незанятой, в двух последующих устроить места для Первой принцессы и госпожи Дзидзюдэн. Приехало очень много придворных из дворцов царствующего императора и наследника престола. Они прибыли в двенадцати великолепных экипажах, украшенных нитками, и в двух простых колясках. Часть дам, прислуживающих Первой принцессе и Инумия, расположились в павильоне для уженья. Места для дам, прислуживающих Фудзицубо, были устроены в коридорах, а для наследника престола отвели особую комнату. К востоку от лестницы, ведущей в южные передние покои, разложили подушки для принцев, сыновей отрёкшегося императора Судзаку, а в западных передних покоях от самых перил устроили сиденья для девяти сыновей отрёкшегося императора Сага. Было так тесно, что подушки уложили вплотную, без какого-либо промежутка между ними. Главное помещение было разделено на две половины ‹…›. Там расположились генерал и министры. Придворные расселись на веранде.
Первый министр Тадамаса, узнав, что в усадьбу на Кёгоку прибудут отрёкшиеся от престола императоры, тоже отправился туда.[388]
Императору Судзаку доложили, что император Сага будет на концерте, и он распорядился отложить свой выезд, не зная, может ли он присутствовать на концерте вместе со своим отцом. Всё-таки Накатада велел отвести восточный флигель для императора Судзаку и его окружения.
Становилось светлее, и гости любовались южным двором, прудом, островом в пруду, павильоном для
