— Кто сможет
С этой усадьбой
Расстаться?
Пусть вечно здесь
Потомки твои пребывают.
Он сказал Канэмаса:
— У тебя такой дом, что можно позавидовать.
Канэмаса сразу же ответил:
— Сам не заметил,
Как разрослись
Ветви густые.
И в тенистой прохладе
Я лишь присел отдохнуть.[410]
Сейчас я ещё больше чувствую своё ничтожество.
Отрёкшийся император был восхищён его тонкостью.
Император Сага поднялся на самый верх башни. Сверху вишнёвые деревья казались густой рощей.
— Ах, как грустно смотреть на эти деревья! Давным-давно, когда мне было десять с лишним лет, я приходил сюда каждой весной заниматься изящной словесностью, а когда я уставал читать книги, я спускался во двор и развлекался там. Если бы эти вишни были тогда такими высокими, как сейчас, мог ли бы я достать до их верхушки?
Вершины вишен цветущих
Своим рукавом
Когда-то я задевал.
А ныне под тенью
Рощи густой отдыхаю.
Судзуси, который стоял близко от императора, произнёс:
— Если издавна
С небес облака
К этим вишням спускались,
То что ж удивляться,
Что так они разрослись?[411]
Глава Ведомства внутридворцовых дел Канэми воскликнул:
— Ах, я вспоминаю, что вот эта сосна у скалы когда-то росла на горе, и мой государь, будучи ребёнком, в день крысы велел пересадить её сюда. — Глядя на ветви, которые раскинулись, как зонтик, он произнёс:
— Стала старой сосна,
Что когда-то в день крысы
Пересадили сюда.
Через сколько веков
Мне увидеть её удалось!
Императора Сага это стихотворение очень растрогало, и он обратился к императору Судзаку:
— За это стихотворение ему нужно дать чин главы Налогового ведомства, которого все так добиваются.
И он велел доложить об этом императору.
— Это единственный придворный, который дожил с того времени до сей поры, — сказал император Сага.
— Очаровательное место! Время от времени надо устраивать здесь пиры, просить Суэфуса сочинять стихи и слушать их здесь, — произнёс император Судзаку.
— Это было бы великолепно! — заговорили сановники.
Оба императора собрались покинуть усадьбу. Император Судзаку хотел увидеть супругу Масаёри.[412]
Мать Накатада обратилась к генералу:
— Как мы отблагодарим государей за их визит сюда?
— Среди небольших книг, привезённых из Танского царства, есть три с картинками и со стихами. Одну из них можно преподнести императору Судзаку, — ответил он. — А что бы преподнести императору Сага?
— Он любит играть на корейской флейте. Давай преподнесём ему флейту, которую танский император вручил отцу за подаренное ему кото, — предложила госпожа.
— Придворным, как обычно, преподнесём платье. Для молодых принцев нет установленных подарков, поэтому надо выбрать что-нибудь изящное, — продолжал Накатада.
— Я приготовила вот что, — стала советоваться с ним госпожа, показывая различные вещи.
Книга, преподнесённая императору Судзаку, была в сорок листов и сделана из цветной китайской бумаги. Она была вложена в футляр из сандалового дерева с золотой окантовкой. Увидев подарок, император Судзаку сказал:
— Это я в благодарность за дивное исполнение должен был бы преподнести вам подарок- пилюлю бессмертия. Я хочу рассмотреть эту книгу повнимательнее.
Мешок с флейтой для императора Сага был из великолепной парчи очень красивой расцветки. Накатада положил его в тонкую коробку из лазурита. Когда он преподнёс коробку императору, вокруг раздались восторженные восклицания. Император Сага любил играть на корейской флейте и был очень доволен.
Принцу Сикибукё и трём министрам вручили коробы для платья с полными женскими нарядами и другие вещи, которые обычно дарят в подобных случаях. Принцам преподнесли серебряных соколов, сидящих в изящных золотых клетках с колокольчиком. Это было необычно и пленяло тонким вкусом.
— Сегодня ночью я не мог вдоволь наслушаться музыки, — сказал император Сага. — Я обязательно хотел бы ещё когда-нибудь вас услышать. Может быть, на следующий год, когда будут цвести вишни?
Император Судзаку приблизился к матери Накатада.
— Мне не хочется расставаться с вами. Когда ещё мы сможем поговорить? У меня нет слов, чтобы выразить своё удовлетворение тем, как прекрасно вы выучили Инумия. Я был бы рад поручить вашим безграничным заботам и себя самого, ушедшего от мира.
Он был серьёзен и говорил проникновенно. Ответ госпожи был очень сдержан, и император
