Наступил вечер седьмого дня с рождения сына второго советника Судзуси. Всю подготовку к пиру и устройство мест на женской и мужской половине взял на себя Танэмацу, правитель провинции Ки. Были повешены бледно-жёлтые занавеси, к краям которых пришили зелёную тонкую парчу. Переносные занавеси, расставленные в южных передних покоях, сверкали белым узорчатым шёлком. Циновки из синей шёлковой ваты на пурпурной подкладке и обшиты китайской парчой; места же для сидения обтянуты белым узорчатым шёлком. Подушки для сидения были такими, как обычно, их разложили и на веранде. Столики — из светлой аквилярии, посуда — серебряная, чашки для вина — золотые. Деревянные жаровни из аквилярии, снаружи выкрашенные в красный цвет, внутри были позолочены. Серебряные жаровни выкрашены внутри в чёрный цвет, и раскалённые угли, как птичьи яйца ‹…›. Все сыновья Масаёри собрались на пир. Важные сановники уселись в покоях, чином пониже — на веранде. Из посторонних ещё не было никого. Судзуси послал приглашение Накатада:
«Хочу, чтоб пришёл тот,
Кто носит в душе
Мелодию ветра в сосновых ветвях.
Пусть чадо моё
На него будет похожим![105]
Пожалуйста, приходи сегодня к нам».
— И без этого приглашения я собирался туда… — сказал Накатада и ответил другу:
«Пусть вместе с сосной
Тысячу лет проживёт
Чадо того,
Кто тайну познал
Гармонии ветра в старых ветвях!
Хотел сразу же навестить тебя, но ты написал о том, что я Должен быть образцом для твоего сына, и мне стало неловко».
«У Судзуси, надо полагать, соберётся много народу, и я буду у всех на виду, — подумал он с неудовольствием. Накатада надел красивое алое платье и отправился на пир. Судзуси очень обрадовался, увидев Накатада, вышел к нему навстречу и проводил в покои. Во дворе под шатрами расположились виртуозы-музыканты. Там собрались все чины Личной императорской охраны. Четыре стражника Императорской охраны и четыре исполнителя обезьяньих плясок зажгли факелы.
Глава XV
НАЙДЕННЫЙ КЛАД
(Окончание)
Тем временем[106] прибыли второй советник министра Тайра Масаакира, старший советник министра Фудзивара Тадатоси и советник сайсё Минамото Санэмаса. Перед гостями поставили столики с едой, несколько раз наполнили чаши вином. Начали играть на музыкальных инструментах. Ни Накатада, ни Судзуси не принимали участия в музицировании, но сидя лицом друг к другу, спокойно разговаривали.
— Ничто не сравнится с переменчивостью человеческого сердца, — говорил Судзуси. — Я и представить не мог, что стану зятем Масаёри и поселюсь в его усадьбе. Когда Фудзицубо переехала во дворец наследника престола, я не знал, что мне делать, уйти в монахи или умереть. Мне даже приходила в голову нелепая мысль подать жалобу государю, как сделал Сигэно. Но сейчас я вспоминаю об этом как о помешательстве. Я строил планы, как добиться своего и, чтобы не дать повода к подозрениям, напустил на себя равнодушный вид и посещал разных женщин. Когда я услышал об указе относительно моей женитьбы на Имамия, я очень рассердился и хотел так или иначе отомстить. Я сказал себе: «Если Имамия некрасива, покину её после первой ночи, если же она окажется милой — после второй. Раз со мной поступили как с недалёким мужланом, так я отвечу вот чем». Имамия оказалась милой, и я, как и решил, провёл с ней две ночи. В ту ночь, когда нас призвали к императору, я думал: «Больше туда не вернусь. На этом и кончу», — и пробыл во дворце допоздна. Но чувствовал там себя я до того несчастным, что не остался на ночное дежурство и отправился к ней. Так я обосновался в этой усадьбе и живу до сих пор. Вот и сегодня принимаю здесь гостей. Если бы я был тонкой столичной штучкой, всё было бы, пожалуй, иначе.
— Может и так. Но ты причинил Масаёри много тревог, — ответил Накатада. — Наследник престола снова и снова заговаривал о въезде Фудзицубо в его дворец, и хотя Масаёри ссылался на императорский указ, наследник-таки настоял на своём. Ты же очень обиделся, по всеобщему мнению — не без оснований. Фудзицубо очень красива, и в неё были влюблены все. Но Имамия ни в чём сестре не уступает. Масаёри и его супруга холили её с детства, а когда расстроился твой брак с Фудзицубо, они были очень удручены и решили отдать тебе в жёны её родную сестру. Только Имамия младше, но столь же красива, что и сестра, — чем ты можешь быть недоволен?
— Поэтому я здесь и живу. Какой ещё дамы мне добиваться? Есть ли во всём необъятном мире женщина, похожая на Фудзицубо? Разве дело только в красоте? Как утверждают, она во всём неподражаема.
— Опиши мне её, — попросил Накатада.
— Я часто видел её. У неё прекрасные волосы, белая кожа, красивое лицо…
— И это всё? — удивился Накатада. — А что ты скажешь о её душе?
— О том ничего не знаю, — вздохнул Судзуси.
— Что же нам делать сегодня вечером?.. — засмеялся Накатада. — Да, кстати, у тебя живёт подросток, которого я когда-то уже видел. Кто это?
— Их так много, что я не могу догадаться, кого ты имеешь в виду, у меня живёт один, который раньше служил у высочайшей наложницы Сёкёдэн.
— Не он ли прислуживал на церемонии дня рождения будды Шакьямуни в бытность мою вторым советником? — стал припоминать Накатада.
— Как раз он и есть, — подтвердил Судзуси. — Его зовут Корэкосо.
— Я как-то приходил к тебе, щёлкнул веером, и одна служаночка сразу же отозвалась: «Пожалуйте вечером». Я тогда подумал, что она очень смышлёная, — припомнил Накатада.
— Это Акоги, — сказал Судзуси. — Раньше она прислуживала Фудзицубо. Сейчас таких служаночек больше нет. Если не ошибаюсь, она младшая сестра дамы Хёэ.
— Я думаю, что это младшая сестра дамы Моку. Когда я бывал во дворце, я часто болтал с ней.
Так они беседовали и не прикасались к музыкальным инструментам.
— Ты пригласил меня, и мы болтаем о всякой всячине. Пёк чему ты не играешь на кото? — спросил Накатада.
— Мне не с кем было поговорить о том, что меня занимало всё это время, — признался Судзуси, — и сейчас я рассказываю тебе всё, что приходит на ум. Вряд ли кто-нибудь станет меня слушать.
— А я так надеялся… Пожалуйста, поиграй. Я буду слушать тебя очень внимательно, — стал упрашивать друга Накатада.
— Я не играю настолько хорошо, чтобы меня сбегались; слушать, как тебя. Мужчина должен заниматься китайской словесностью, а все искусства лучше оставить,[107]
