как она с Первой принцессой играет в шашки. Но за столь долгое время он так привык к принцессе, что, надо думать, сердце его успокоится.[143]
— Первая принцесса очень скоро вышла замуж за Накатада, который тогда был императорским сопровождающим, — сказала Дзидзюдэн. — Из всех придворных государь особенно жалует его. И видя такие милости, мой брат, должно быть, думает: «Если к постороннему такое отношение, то ко мне бы…»
— Ах, не злите меня! — рассердилась мать. — Как можно ставить на одну доску моего сына и Накатада? Человека не определяют по его положению. Манеры, поведение — вот что ценится в людях. <…>
— Он умный человек, как же он мог такое сказать?[144] — удивилась Фудзицубо. — Всей душой отдаться пустым вещам, быть готовым из-за этого умереть — это ли поведение взрослого человека? Надо сказать ему, чтобы он хорошенько подумал. И обыкновенный человек может подняться до выдающихся людей.
— А меня вот беспокоит другое, — сказала Дзидзюдэн. — После смены одежд[145] я собираюсь возвратиться в императорский дворец и хотела бы взять с собой принцесс. Но как быть с ними, когда мне нужно будет идти на службу к государю? Думала оставить их у Первой принцессы, но согласится ли она? К тому же Вторую принцессу может увидеть Накатада. <…> Оставить здесь… — но у вас постоянно снуют молодые люди, точно спущенные с узды, плохо всё может кончиться. Даже думать об этом для меня мучительно. Ума не приложу, как поступить <…>.
— Ну, если ты боишься оставлять их у меня, — засмеялась её мать, — отправь к Первой принцессе. Из уважения к государю Накатада не выразит недовольства. Кроме того, если бы Вторая принцесса была гораздо лучше его жены, у тебя были бы основания для беспокойства.
— Ах, разве поймёшь, что у мужчин на сердце? Это и страшно, — вздохнула Дзидзюдэн. — Иногда я думаю, не определить ли её на службу во дворец, но эта мысль так меня тревожит! Наследник престола постоянно твердит о том, чтобы взять её в жёны. Он всё время посылает ей письма. А меня всё это только страшит. Ведь его мать — императрица, и он не очень хорошо воспитан…
Выла уже глубокая ночь, когда все разошлись по своим покоям.
Рано утром Фудзицубо доставили письмо от наследника престола:
«Вчера хотел сразу же ответить тебе, но поскольку ты написала, что чувствуешь себя беспокойно, я решил не посылать письма.
Вижу тебя лишь во сне.
Даже раньше до твоего поступленья
Ко мне во дворец,
Не было столь ненавистно
Мне пробужденье.
Не могу больше оставаться без тебя. Вечером мне было так грустно, что смотрел в огромное небо».[146]
Посыльным был Корэкосо, брат дамы Хёэ, который получил доступ во дворец и служил архивариусом. Он вошёл в покои Фудзицубо и рассказал:
— Вчера наследник престола музицировал в одиночестве и совсем не спал.
— Вероятно, он готовился к бодрствованию в день обезьяны, — пошутила Фудзицубо и написала в ответ:
«Не поэтому ли я и писала Вам?
Меня ты забыл.
Иначе бы в грёзах
Видел меня
Такой же,
Какая я наяву.
Как Вы нетерпеливы!»
— Сейчас мне некогда искать тебе подарок, как-нибудь потом, — сказала она посыльному.
Он засмеялся и отправился к наследнику престола.
После этого пришло письмо от Первой принцессы:
«Как я рада, что тебе удалось после долгого перерыва посетить родной дом! Уже давно с нетерпением я ждала тебя. Почему ты не давала знать о себе? Мне хочется увидеть тебя как можно скорее. Даже в родном доме я не могу общаться с тобой так свободно, как раньше. Былые времена прошли безвозвратно.[147] Ты, конечно, не зайдёшь в мои покои, поэтому я приду к тебе сразу же, как только ты разрешишь».
Фудзицубо ответила ей:
«Спасибо за письмо. Сразу же после приезда мне хотелось увидеть твою замечательную дочку, но ко мне пришло много народу, начались разговоры… Ты пишешь, что придёшь ко мне, но здесь всегда так много народу. Хоть я твоего мужа и побаиваюсь, всё же я сама приду к тебе…»
Отправив письмо, Фудзицубо объявила:
— Пойду к Первой принцессе. Мне хочется поскорее взять на руки Инумия.
— Я увидела её только в тот день, когда ей давали лепёшку, — сказала её мать. — Но и тогда её не сразу вынесли.
— Сейчас она стала очень хорошенькой, — оживилась Дзидзюдэн. — Поднимается, поворачивается, ползает. Как увидит кого-нибудь, сразу расплывается в улыбке. Беленькая, миленькая. Но как говорят, родители всё время держат её перед собой и не спускают с неё глаз.
— Как мне хочется поскорее её увидеть! — воскликнула Фудзицубо. — Чужим её не показывают, но ведь мы с Первой принцессой как сёстры, почему же она стала бы прятать от меня свою дочку?
— Моя дочь ни от кого Инумия не прячет, — возразила Дзидзюдэн. — Но ты знаешь сама, ей никогда не хватает благоразумия.
— А батюшка её видит? — спросила Фудзицубо.
— Что ты говоришь! Её не показывают даже женщинам! — ответила Дзидзюдэн.
Вечером в их покоях появился Накатада в простом верхнем платье. Как всегда в подобных случаях, на веранде разложили подушки. Дамы, взглянув на него, лишний раз убедились, что он гораздо красивее Судзуси, который как раз был здесь недавно. «Он поистине великолепен», — думала Фудзицубо.
— Мне приходилось последнее время бывать во дворце, но вы всегда пребываете в покоях наследника престола, и я не могу нанести вам визита. Я слышал, что даже прислуживающие вам дамы туда не допускаются, и мне было очень грустно, что я не могу дать вам знать о себе. Но сегодня вы пожаловали к нам, и хотя вам надоедают подобные визиты, мне бы хотелось иногда посещать вас.
— Если вы будете время от времени приходить ко мне, я начну думать, что вновь стала простой смертной, — ответила наложница через Соо.
— Это очень легко осуществить. А если бы я посещал вас не время от времени, а постоянно, что бы вы подумали в таком случае? — улыбнулся Накатада.
В это время из покоев Масаёри прибыли оба сына наследника престола в сопровождении кормилиц. Они принесли с собой игрушечные экипажи, недавно преподнесённые генералом, и показали их матери. Старший мальчик держался как взрослый, безупречно носил костюм. Фудзицубо смотрела на него с
