очень хотелось бы.
— И вы не можете построить свой день таким образом, чтобы больше принадлежать себе? Когда я был студентом, у меня оставалось очень мало свободного времени, но я все равно писал стихи.
— Стихи? Правда?
— Конечно, писать стихи легче, чем взяться за книгу. Кэрри задумалась.
— Проблема несколько в другом. Я до сих пор не знаю, о чем именно мне хотелось бы написать.
— Но вы делаете карьеру, и выглядит все это очень увлекательно. Это же прекрасно — иметь успех! Только представьте себе, сколько девушек мечтало бы оказаться на вашем месте.
— Им кажется, будто это красивая жизнь. На самом деле все тривиально. Большая часть тебя остается невостребованной. Я иногда с тревогой думаю, что полностью растрачу себя, если не брошу эту работу!
Питер расхохотался от души.
— Никогда! Ваша истинная суть так и светится в вас. Даже если бы вы год прожили в публичном доме, ничего бы в вас не изменилось, вы остались бы собой. Точно так же, как ваша работа не может испортить то, что в вас есть. Вы из хорошей семьи, у вас трезвая головка, и ничто вам не может угрожать, поверьте!
Она ощутила тяжесть в груди. Как было бы хорошо, если бы у них была возможность поближе узнать друг друга. Но нет. Только вчера они познакомились, и уже завтра он уезжает.
Лиловые тени сгустились на грязных стенах небоскребов, высящихся над чумазыми кирпичными домами с садиками на крышах. Ночь полнолуния, и на небе не видно ни одной звезды. Глухую неподвижность воздуха нарушил легкий ветерок, милосердно овеявший их лица. Они в молчании спустились к реке и смотрели на светящиеся отражения, размываемые тусклой водой.
— В нас есть что-то общее, — говорил Питер, — не только потому, что мы из квакеров. Нечто большее соединяет нас.
Боль в сердце Кэрри становилась все сильней. «Как грустно, — думала она. — Как печально, что ничего не может быть».
Глава VI
— Кэрри, дорогая, какое счастье, что я тебя застала дома! — сказала Чарлин. — Ну-ка скажи мне, ты в теннис играешь?
— Играю, — ответила Кэрри, поудобнее берясь за трубку. — Для Уимблдона я, пожалуй, не в форме, но…
— Но по мячу ударить ты можешь? И там подачи всякие и прочее?
— Конечно!
— Прекрасно. Есть для тебя работа — реклама кофе у «Бентона и Боулза». Тебе там надо обратиться к Розали Уолтон. Завтра, в девять сорок пять. Вид должен быть спортивный: свежий воздух, здоровый образ жизни — ну ты меня понимаешь! Ясно?
— Ясно.
— И кое-что еще. В полдень я хочу, чтобы ты занялась шампунем «Хало». Волосы должны быть вымытые и блестящие. Зачешешь наверх. Вид светской девицы, лет двадцати с маленьким хвостиком. Спросишь Билла Кэссиди.
— Есть.
— Записывай дальше. В три будь у Комптона. Они же взяли тебя на рекламу мыла «Люкс», верно?
— Ну да.
— А это будет проба на «Айвори». Постарайся, чтобы досталась тебе. Вид совсем юный, лет так на восемнадцать.
— Есть.
— В четыре тридцать тебе надо быть в «ББД и О». Там речь пойдет о «Пепси», так что ты знаешь, как тебе выглядеть.
— «Образ «Пепси».
— В стиле «Пепси». Ну, тебе не надо объяснять. Да, чтоб не забыть, еще не принято решение по тебе насчет «Пепсодента». Говорят, ты смотрелась чересчур молоденькой. В любом случае, завтра я буду знать, что они там решают. Так, теперь на пятницу. Время я сообщу дополнительно, но речь пойдет о «Нок-земе». Будь готова.
— Буду.
— Решение по кинопробам у Гербера задерживается: Алекс де Паола срочно вылетел на побережье. Обещают решить сразу, как только он вернется. Ну вот, вроде пока все, кисуля. Заходи в контору, не забывай нас.
— Не забуду. — И Кэрри повесила трубку.
Долорес оторвалась от своих ногтей и глянула на Кэрри.
— Ничего себе! А у меня с тех пор, как я вернулась из Европы, всего три собеседования.
— Так всего неделя и прошла.
— Я уверена, что должна получить рекламу «Кемпбелл-супа». И «Драно» тоже. Я именно то, что им нужно. А ты получила рекламу тунца?
— Пока не знаю. Должны сообщить.
— А «Саран рэп»?
— Тоже пока жду.
— Малышка куда девалась?
— Где-то гуляет с человеком, с которым познакомилась у Джефри.
— Слушай, а ты можешь поверить, что она все еще девушка?
— Откуда ты знаешь?
— Она сама мне рассказала. Девятнадцать лет от роду, год живет одна в Нью-Йорке — и девственница! Она у нас великая католичка, я думаю, в этом дело. Как мои ногти?
— Блеск!
— Лак нового тона. Перламутра достаточно, как на твой вкус?
— Более чем.
— Не сумела сегодня договориться о прическе у Рокси, и пришлось самой укладывать волосы. Ничего?
— Отлично выглядят!
— Сегодня у меня каждый волосок должен быть на месте. У Эдмунда большой сбор гостей. Не знаю почему, но я уверена, что именно сегодня поймаю живца. Может быть, ты передумала и все-таки пойдешь вместе со мной?
— Нет, спасибо.
— Ну и пожалеешь.
Долорес трясла руками, чтобы лак побыстрее просох.
— Я тебе не говорила, что вчера вечером случайно натолкнулась на Саймона Роджерса? Знаешь, что он говорит про тебя?
— Что?
— Что ты лесбиянка. Это, конечно, потому, что ты ему дала от ворот поворот. Типично мужские фокусы. Если ты отвергла его, значит, что-то неладно с тобой. Не с ним!
Долорес осторожно сняла пылинку с накрашенного ногтя.
— Не понимаю я Рекса и Чарлин: почему они так мало делают для меня? Все звонки — тебе.
— У нас с тобой совершенно разный типаж.
— Это уж точно! Нам поэтому и мужчины нравятся совершенно разные. Что это за мальчик, с которым ты была вчера вечером?
