Молодой, но умный, подумала я. Ему было не более двадцати пяти. На глаза падали блестящие черные волосы. Губы у него были очень красные, а ресницы невероятно длинные Лицо живое и веселое, тело гибкое. На шее висела дегустационная чашка.
— Ну как, нашли что-то интересное? — спросил он, трогая цепочку.
— Я думал начать с «Шардонне Croyini Хиллз», — сказал мистер Шапиро.
— Да вы знаток, — сказал сомелье. — Сразу угодили в одно из наших сокровищ. Очень мало людей понимает, что за шедевр «Стоуни Хиллз».
— Меня немного беспокоит его возраст, — сказал мистер Шапиро. — Восемьдесят пятый год — старовато для американского шардонне.
— «Стоуни Хиллз» входит в силу не ранее, чем через десять лет, — пробормотал сомелье. — Уверен, что вы не будете разочарованы.
От моего внимания не ускользнуло, что Шапиро нацелился на одно из самых дорогих белых вин.
— А что потом? — осведомился сомелье.
— Полагаю, бургундское. Какое из них сейчас в фаворе?
В фаворе оказалось «Кло-де-Вужо» восемьдесят девятого года. Шапиро согласился и завел разговор о винограднике, явно стараясь подловить молодого человека. Потерпев неудачу, пустился в воспоминания о недавнем своем посещении винодельни и о сделанных им удачных покупках. Сомелье изобразил на лице восхищение. Так южная красотка очаровывает поклонника на первом свидании.
Перешли к бордо. Согласившись на «Леовиль Пойфер» восемьдесят второго, мистер Шапиро спросил:
— Вы его декантируете?
— Разумеется, — почтительно ответил сомелье. — Вина восемьдесят второго года великолепны, но все же молоды.
— Я рад, что вы не согласны с теми, кто утверждает, будто вина в бокале получают весь воздух, который им необходим.
— Смехотворное утверждение! — воскликнул сомелье.
Я заглянула ему в глаза и поняла, что, если бы Шапиро придерживался противоположной точки зрения, молодой человек так же охотно бы с ним согласился.
Когда дошли до сладких вин, нога Майкла задергалась под столом с дикой нетерпеливостью. Этим дело не кончилось: стоило сомелье удалиться, как наш гастрономический воитель углубился в обсуждение еды. Когда с заказом было покончено, оказалось, что за столом мы просидели более часа. Нам подали ahmusey — свиные риллеты на маленьких тостах с перечным соусом. Мистер Шапиро попробовал и тут же отставил закуску в сторону.
— Вкуснотища! — сказал Майкл и уничтожил риллет.
Миссис Шапиро жадно смотрела на риллеты. Тост начал движение по направлению к ее рту, но сидевший напротив муж энергично замотал головой. Рука жены остановилась на полпути и двинулась в обратную сторону. Она положила тост на тарелку и протянула ее Майклу.
— Хотите мой? — грустно спросила она.
Майкл живо схватил его.
— Спасибо, — сказал он.
Миссис Шапиро не отрывала глаз от его рта, пока в один присест он не проглотил закуску. За столом повисла неловкая пауза.
— Ну, — весело сказал Майкл, разыгрывая свою роль, — скажите, Дэвид, чем вы занимаетесь?
— Образованием, — коротко ответил мистер Шапиро.
— О, вы учитель?
— Не совсем, — сказал Шапиро. — Я бизнесмен. Занимаюсь производством оборудования для учебных заведений. Столы, доски и прочее. Большинство людей понятия не имеет, как выгодно этим заниматься.
Я вздрогнула. Надо было срочно менять тему разговора, чтобы Майкл не перешел к отвратительным подробностям.
— Оказывается, — произнесла я, поворачивая руль беседы, — эти школьные доски покупают вам множество великолепных обедов.
— Вот именно! — воскликнул Давид Шапиро. — Школьные доски разрешают мне вести жизнь гастрономического воителя.
Мы все еще находились на опасной территории.
— Расскажите о лучшем обеде, который был у вас с Бобби во время путешествия, — попросила я, делая отчаянную попытку направить разговор в другую сторону.
Попытка удалась. Шапиро начал подробно описывать обеды, поглощенные им в дальних уголках Франции. Одна звезда выскакивала за другой, и, начищая каждую, он складывал их в свою коллекцию.
— Жоэль Робушои, — сказал он. — Вы у него побывали?
— О да, изумительно, — ответила я. — Моя подруга Патриция Уэллс, которая перевела его кулинарную книгу, зарезервировала столик, и нас, конечно же, великолепно обслужили. Таких технологически сложных блюд я нигде больше не ела. Я даже не могла понять, как их приготовили.
— Вот именно! — поддакнул он.
Майкл и Шерри молчали.
— А Дюкассе? — спросил он.
— О, я обожаю его кухню, — сказала я. — Я несколько дней его интервьюровала, когда он приезжал в Лос-Анджелес. Такой интересный человек! Это было давно. Он очень беспокоился, что японцы крадут рецепты у французов. Он считал, что следует установить квоту японским поварам в отношении французских блюд. Впрочем, думаю, что с тех пор он изменил свое мнение.
— Да, он мастер, — подтвердил господин Шапиро. — Но встречались ли вы когда-нибудь с Аланом Шапелем?
Я сообщила, что много лет назад выступила в роли переводчика, когда великий кулинар готовил в ресторане Мондави,[76] рассказала и о том, как мы объездили всю страну в поисках петушиных гребешков, которые ему тогда требовались для обеда. Мне удалось произвести впечатление на Шапиро. Он упомянул Оберж де Л’Илль, а я рассказала, как побывала там с Паулой Вулферт и Джимом Вилласом. Он описал большой обед в «Л’Эсперанс», а я рассказала, как Марк Мено кормил меня и моего приятеля Давида самыми лучшими блюдами, и мы просидели за столом пять часов.
— Некоторые люди думают, что Мено уже не так велик, как когда-то, — заметил Шапиро.
— Некоторые люди ошибаются, — возразила я.
Он согласился, и мы продолжили наше кулинарное путешествие на юг. Он выразил сожаление но поводу угасания мастерства Роже Верже,[77] а я хвасталась тем, что удалось поработать у него на кухне.
— У вас что-то болит? — неожиданно спросил мистер Шапиро.
Я обернулась на Майкла. Муж держался за щеку.
— Кто бы не заболел, если б пообедал с вами, — прошептал он сквозь зубы.
— Прошу прощения? — не расслышал Шапиро.
— Да, — ответил Майкл. — У меня разболелась десна. Сегодня утром мне вырвали зуб. Думаю, что отходит болеутоляющее.
Это была чистейшая ложь.
— Предатель! — прошептала я.
Майкл и глазом не моргнул.
— Если не возражаете, — тихо сказал он, — то мне лучше поехать домой.
— Теплая вода и соль, — сказал мистер Шапиро. — Вот что вам сейчас необходимо.
— Да, — согласился Майкл. — И две таблетки снотворного.
С этими словами он вышел в ночь.
Господин Шапиро не преувеличивал, когда утверждал, что ресторан покидает последним. Мы съели фуа-гра (по-прежнему слишком жирную) и картофельные оладьи (опять слишком тяжелые). Мистер Шапиро храбро съел голубя, запеченного в соли. Мы с миссис Шапиро поделились уткой с кум-кватом, а затем
