Дандас встретился взглядом с Кенникотом и, впервые с тех пор как сел за стол, не отвел глаза. Кенникоту были видны морщинки вокруг них, обычно незаметные благодаря его светлой коже. Он как-то прочел, что по «гусиным лапкам» в уголках глаз карнавальные гадалки определяли возраст людей. Ему стало понятно почему. При ближайшем рассмотрении Дандас выглядел усталым, напуганным и уже не таким молодым.
— Знаете, после того как вы ушли, прервав нашу беседу, детектив Грин сообщил, что за все годы его работы в отделе по расследованию убийств так поступили лишь четверо. И угадайте, что с ними произошло?
— Почему бы вам просто не сказать мне…
— Все четверо впоследствии стали обвиняемыми и осужденными.
— Я что — попал в число подозреваемых?
— Близки к этому. Вы спали с женой своего босса и…
— Прекратите! — воскликнул Дандас выпрямляясь. — Я уже сказал: у меня с ней ничего не было. Правда. Если хотите, можете проверить меня на одной из этих ваших машин.
— И чем же вы там вдвоем занимались? Чаи распивали?
— Нет! — резко ответил Дандас.
Он разозлился. Закрыв глаза, явно взвешивал, стоит ли говорить. Кенникот представлял, как он впоследствии объясняет адвокату: «Вы не понимаете — у меня не было выбора».
Дандас поднял чашку и сделал долгий глоток. Кенникот ждал.
— Хорошо… — наконец произнес он. — Мы виделись по четвергам утром.
— Зачем?
— У Кэтрин были проблемы. Основная заключалась в отсутствии уверенности в себе. Ей была нужна работа.
Дандас вновь попытался поднести чашку к губам, но у него дрожали руки. Он посмотрел на Кенникота как человек, переставший сопротивляться воле судьбы.
— Я знал про контракт, — быстро заговорил Дандас, словно только так и мог совладать с неловкостью. — Кевин попросил порепетировать с Кэтрин в порядке личного одолжения. Это была его идея.
Абсолютно то же самое утверждал коротышка Пил. Брэйс был в курсе их встреч. Кенникот решил изменить тактику. Стать добрым. Понимающим.
— Поэтому он и согласился с вашим отсутствием как ассистента по четвергам?
Дандас молча кивнул.
И тут до Кенникота дошло. Дандас не лжет. Он боится не за Брэйса. Он боится за свою работу.
— Полагаю, руководство ничего об этом не знало, — заметил Кенникот.
— Не думаю, что они бы очень обрадовались, узнав, что я способствую их звезде получить работу у конкурента. Кевин хотел подписать контракт. По плану я должен был помочь Кэтрин обрести уверенность в своих силах, чтобы она смогла выполнять продюсерскую работу по выходным. — Он окинул взглядом зал кафе, в очередной раз убеждаясь, что, кроме них, там никого нет. — Если бы это до них дошло, меня бы уволили. Это могло стать концом моей карьеры. А все из-за того, что я пытался оказать дружескую помощь.
— Оказать дружескую помощь, а потом и занять его место, — добавил Кенникот.
Дандас протер очки и в упор посмотрел на Кенникота, так словно хотел ударить.
«Вот и хорошо, — усмехнулся про себя Кенникот, — когда люди выходят из себя, они начинают говорить то, что думают».
— Я не мог предположить, что все так произойдет, — выдавил Дандас сквозь зубы.
— Однако когда это произошло, вас гораздо больше стала интересовать работа, чем помощь в расследовании убийства. Кэтрин мертва. Брэйсу светит двадцать пять лет тюрьмы. А вы даже не собирались давать показания. Лишь бы не потерять свое новое место. Или правильнее было бы назвать его прежним местом Брэйса? — Кенникот ткнул пальцем в кипу бумаг, которые Дандас намеревался проверять. — Вы хотели ударить в спину того, кто впервые дал вам возможность работать на радио. Вы этому учите на лекциях по журналистской этике?
Отодвинув стул, Кенникот встал. Дандас взглянул на него снизу вверх как заблудшее дитя.
— Кевин как мог пытался заставить ее бросить пить. Какое-то время она держалась, но…
Кенникот пересел на стул возле Дандаса. Он покончил с ролью того, кто мог являться собеседнику в кошмарных снах. Настало время превратиться в его лучшего друга.
Дандас склонил голову, словно чувствуя себя под покровительством Кенникота.
— Кэтрин отличалась тем, что, разозлившись, теряла над собой контроль. — Нагнувшись, Дандас закатал левый рукав свитера.
Кенникот увидел на локте широкий уродливый шрам. Он казался довольно свежим и достаточно глубоким, чтобы напоминать о себе еще долгое время.
— Это она сделала во время нашей последней встречи. — Дандас, закрыв глаза, перешел на шепот: — Я дам показания. Но это все, что я могу вам рассказать.
«Этого будет более чем достаточно», — думал Кенникот, глядя на руку Дандаса. Только что сказанное им «это она сделала…» было аналогично тому, что сказал вчера вечером Пил.
Глава 35
Детектив Грин наблюдал, как Альберт Фернандес выложил на стол желтый блокнот, пока доктор Торн пил двойной эспрессо. Было начало двенадцатого, и они сидели в изысканном итальянском ресторане на Бей-стрит. Торн приехал на встречу с ними перед совещанием с судьей Саммерсом, на которое после полудня собирался Фернандес. Торн принес извинения от имени жены по поводу ее отсутствия — она находилась на каких-то соревнованиях по верховой езде.
Торн не захотел оставаться в затхлой атмосфере офиса службы помощи жертвам преступлений, и Грин пригласил всех сюда. Этот ресторанчик был его находкой и маленьким островком в безбрежном море расположенных в центре города шумных закусочных и дешевых «фаст фудов». Фернандес тоже пил эспрессо, а Грин потягивал белый чай.
— Должен извиниться за детектива Грина, — сказал Фернандес, доставая авторучку. — Он единственный известный мне детектив из отдела по расследованию убийств, который не пьет кофе.
Торн потряс головой, выражая шутливое неодобрение.
— Неужели, детектив?
— Только раз попробовал, — ответил Грин.
— Должно быть, ради женщины. — Торн рассмеялся — впервые за все время их знакомства.
Грин ответил легкой улыбкой.
— Я тогда жил во Франции, так что тот кофе был хороший.
Почти двадцать лет назад его шеф Хэп Чарлтон поручил ему особое задание, и, после того как работа была выполнена, Грин ушел в годичный отпуск — обычное дело после подобных, связанных с риском для жизни, мероприятий.
Грин отправился в Европу. Посетил все места, где уже успели побывать его школьные приятели в девятнадцать, а не в тридцать два. В конце октября он оказался на юге Франции, в маленьком городишке чуть к западу от Ниццы. Как-то прохладным вечером он пошел в кино и познакомился с ouvreuse — женщиной, надрывающей билетики при входе в кинотеатр.
Франсуаза, стопроцентная француженка, никогда не покидала страну, если не считать дневных поездок за границу в расположенные на побережье итальянские деревушки. Ницца, как она любила напоминать Грину, — поистине итальянский город. Во второй после их знакомства вечер они зашли в какое-то кафе, и когда он вместо кофе заказал чай, она над ним посмеялась. Следующим же утром сама сварила ему эспрессо и настояла, чтобы он попробовал. Грин чуть не подавился темной жижей — своей первой и последней чашкой кофе.
