Днем она работала художником-оформителем, но ее настоящей страстью было копаться в машинах. По выходным они вдвоем часами разбирали двигатели и чинили старые модели «пежо», а потом гоняли на них по холмистым просторам подальше от претенциозного Лазурного Берега.
— А я впервые попробовал кофе в Италии во время войны, — признался Торн. — И сразу полюбил его.
— Как ваши лошади? — поинтересовался Грин.
— Резвы, как никогда. Они любят холод.
— Насколько я знаю, Кэтрин обожала ездить верхом, — вступил в разговор Фернандес.
Торн одарил его многозначительным взглядом, словно давая понять: «Не стоит прибегать к нелепому жеманству при необходимости говорить о моей дочери».
— Кейт была прирожденной наездницей. — Он глотнул кофе. — Чтобы хорошо держаться в седле, необходимо чувство равновесия и хорошая координация рук. Господь наделил ее и тем и другим. Как и ее мать.
— Я знаю, как вам тяжело, — пробормотал Фернандес.
— Правда? — воскликнул Торн. — И откуда вам это известно?
— Естественно, что для вас и вашей жены смерть единственной…
Хромированный столик громко задребезжал, когда на него тяжело опустилась рука Торна. Молоденькие официантки повернулись в их сторону.
— Не надо мне говорить, что там, на ваш взгляд, «естественно», Фернандес. И хватит рассказывать мне, как нам сейчас тяжело. — Голубые глаза Торна сверкнули негодованием. — Я не хочу, чтобы мне кто-то объяснял, как мы «естественно» должны сейчас переживать смерть Кейт.
Фернандес кивнул и смущенно посмотрел на Грина.
Торн полез в карман.
— Вот взгляните — это мой чек за парковку. Вы можете за меня с этим разобраться? — Он намеревался уходить.
Грин тут же встал. Фернандес, торопливо поднимаясь, протянул руку за чеком.
— Доктор Торн, я сам за него расплачусь. — Он взял чек и полез в карман пальто за бумажником.
Торн стоял в нерешительности, скрестив руки на груди. Фернандес протянул ему тридцать долларов. Покачав головой, Торн сел, засовывая деньги в карман.
— Сегодня днем совещание суда, — сообщил Фернандес. — Я встречаюсь с адвокатом в кабинете судьи. Он будет давить на нас, добиваясь соглашения о предъявлении менее тяжкого обвинения, чем убийство первой степени: например, убийство второй степени или даже убийство по неосторожности, — но мы будем стоять на своем.
Довольный собой, Фернандес взглянул на Грина. Обычно семьи погибших болезненно реагируют на подобные договоренности, когда прокуроров вынуждают идти на соглашение с более мягкими обвинениями.
— Вы приняли решение, даже не спросив нас? — резко выдал Торн. Он пристально посмотрел на Фернандеса, затем — на Грина. — Хотите громкой победы, да?
— Дело не в победе или поражении, — возразил Фернандес. — У нас веские факты.
— А смысл? Человеку шестьдесят с чем-то лет…
— Шестьдесят три, — подсказал Грин, вновь подключаясь к разговору. Он понял, что беседа пошла не в том направлении. — Вы наверняка хотите оградить жену от участия в процессе.
— В случае обвинения в убийстве второй степени он получит что-то в районе десяти, так?
— Десять — минимум. Учитывая возраст, ему могут присудить одиннадцать-двенадцать, — пояснил Фернандес.
— Вот что я хочу сказать. — Торн вновь повысил тон, и его голос эхом раздался в пустом ресторане. — Нам уже доводилось переживать подобное с Кейт. Шумиха в прессе и прочее. Это ужасно.
Фернандес нахмурил брови.
— Когда Брэйс и Кэтрин сошлись, это стало большой сенсацией, — пояснил Грин Фернандесу.
— Кевин считался самым популярным радиоведущим в стране. Фотографии его счастливого семейства были на обложках всех журналов, — вздохнул Торн. — И вдруг он сбегает от жены к секретарше своего издателя. Кейт — высокая, красивая. Пресса сделала из нее злую разлучницу, разрушившую семейное счастье.
Торн встал. Стало ясно, что садиться вновь он уже не собирается.
— Поначалу я не разговаривал с Кевином, — продолжил он. — Но потом узнал, что, когда у них забрали сына, он взял девочек к себе и дал им хорошее воспитание. А для меня это кое-что значит. Он хорошо относился к Кейт. Эта старая коза Гвен Харден — ее инструкторша по верховой езде — говорила, что Брэйс был фактически единственным мужем, который действительно приезжал посмотреть, как она выступает на соревнованиях. В отличие от всех этих красавцев, которые в основном только и делали, что висели на своих сотовых.
— Доктор, мы вам весьма признательны за уделенное нам время… — пробормотал Фернандес и тоже поднялся из-за стола.
— Когда она ехала верхом, было на что посмотреть. Я сам видел. Он глаз не мог от нее отвести. Не знаю, что случилось и как она умерла. Но вам не терпится упрятать Брэйса в тюрьму на двадцать пять лет. Я много раз повидал смерть за свою жизнь. Этот ваш шеф полиции хочет устроить над Кевином показательный процесс. Вытрясти из налогоплательщиков побольше денег. Договаривайтесь сегодня, или мы с женой забираем лошадей и уезжаем в Западную Виргинию. Я не собираюсь вновь подвергать ее такому испытанию. — Резко развернувшись, Торн стремительно вышел из ресторана.
Фернандес выглядел ошеломленным. Протянув руку, Грин подергал за все еще зажатый у него между пальцами парковочный чек.
— Давайте его мне, — предложил он. — Я могу занести это в свои расходы.
Фернандес медленно разжал пальцы.
— Вы сможете договориться? — спросил Грин.
— У меня связаны руки. Есть указания сверху, — покачал головой Фернандес. — Торн прав. Они хотят сделать из Брэйса отбивную. У меня есть подозрение, что от этого зависит моя дальнейшая карьера.
Грин внимательно посмотрел на молодого прокурора.
— Вы обратили внимание, как он говорил о гибели дочери? — спросил Фернандес.
— Будто она умерла, а не убита, — ответил Грин, протягивая ему тридцать долларов.
— Доктор Торн оказался не таким, как вы ожидали, не так ли, детектив?
— Не могу с вами согласиться, — ответил Грин.
— Как это? — удивленно переспросил Фернандес.
— Потому что, — отозвался Грин, засовывая парковочный чек в свой бумажник, — чем дольше этим занимаешься, тем реже рассчитываешь на предполагаемую реакцию на смерть со стороны близких покойного.
Глава 36
— Приветствую представителей защиты и обвинения, — обратился к Фернандесу и Пэриш судья Саммерс, приглашая их в свой кабинет. Было ровно 13:30. Нет сомнения, к двум часам Саммерс намеревался все закончить. Пэриш пришла секунд за десять до его появления.
— Что ж, за работу. — Саммерс надел очки. — Начнем с этих форм, будь они неладны. — Он раскрыл красную папку. — Сейчас в нашем деле канцелярщины больше, чем в свое время в военно-морском ведомстве.
Саммерс начал с серии формальных вопросов к адвокату.
