— Ну иди, раз надо. Хавчик забей мне.
— Забью.
— Только конкретный.
— Самый большой возьму.
— Ладно тада. Иди. — Отдыхавший поднялся, пошатываясь, вышел на улицу, зачерпнул горсть снега, размазал его по лицу, поежился: — Бр-р-р. Параша.
Тем временем автоматчик подошел к «Волге», постучал в окно. Шофер, дремавший за баранкой, чертыхнулся, приоткрыл дверцу:
— Закурить надо?
— Есть у меня, — ответил солдат. — Лучше скажи, твой начальник, ну этот, который приехал, он большая шишка?
— Большая, — ответил шофер. — Больше некуда.
— Если что, он поддержку дать сможет?
— Сможет, — так же серьезно кивнул тот. — Он все может.
— Спасибо.
— На здоровье. Дверью посильнее хлопни. — Когда солдат закрыл дверцу, шофер откинулся на спинку и, вновь прикрыв глаза, добавил ворчливо: — Они, блин, все могут. Даже комара за яйца поймать.
Солдат этого не слышал. Он бежал следом за ушедшими офицерами к казарме.
18:37. Новомосковская улица
Потрясение было грандиозным. Когда Трошин, помявшись, наконец сообщил решение штаба Гражданской обороны, Ледянский в отчаянии опустился на сиденье «РАФа».
До самой последней минуты он полагал, что им не откажут. Слишком важное дело, чтобы проявлять межведомственные амбиции.
— Почему? — только и спросил генерал.
— У них неполадки в аппаратуре. Электропривод вышел из строя, и они не могут попасть в бункер. Кроме того, не удается связаться С дежурными офицерами. Они, похоже, и сами не знают точно, в чем дело. — Трошин присел, снял фуражку, вытер лоб. — Но это еще не все.
— Как? Еще что-то есть? — Ледянский вздохнул.
«Разве может быть хуже?» — подумал он.
— Террористы, похоже, разгадали наши намерения.
— И в чем это выражается?
— Они разворачивают прожектора.
— Дьявол! — Генерал потянулся к окну, отодвинул штору.
Действительно, по балкону третьего этажа скользила крохотная фигурка. Человек деловито и быстро разворачивал черные бочки прожекторов, направляя их на парковочную площадку, на газон, в быстро наливающееся темно-синим небо.
— Это конец, — прокомментировал событие Трошин. — Наш план полетел в тартарары.
Ледянский задумался. Ситуация ухудшилась. Их расчет строился именно на темноте и временной «слепоте» террористов. Теперь отдать приказ о штурме означало бы послать людей на верную гибель. Под пули. Существовал единственный вариант. Практически безнадежный, но... Другого все равно нет.
— Генерал, — позвал Трошина Ледянский. — Найдите ближайшую дорожно-ремонтную базу, и чтобы максимум через пятнадцать минут здесь были два экскаватора, мобильный подъемный кран, компрессор и бригада рабочих с отбойными молотками, — он развернул схему коммуникаций. — Трубы проходят вот здесь, — точка на карте. — Пусть рабочие в срочном порядке взламывают асфальт и снимают кожух. Все должно быть готово к восьми часам.
— Хорошо, — Трошин явно испытал облегчение, поняв, что есть человек, способный в подобной ситуации отдавать четкие указания. — Все будет исполнено.
— Подберите троих... нет, лучше четверых добровольцев. Это должны быть самые лучшие люди, элита. И пришлите их ко мне на инструктаж.
— Хорошо.
— Можете идти.
— Есть. — Трошин замялся.
— Что-то еще?
— Там приехал отец одного из террористов. Говорит, его прислал капитан Беклемешев.
— Что я говорил? — не без легкой доли хвастовства улыбнулся Чесноков. — Зиновий — превосходный оперативник.
— Позовите его, — скомандовал Ледянский.
Трошин поспешно выбрался из «РАФа».
— Это очень рискованно, — задумчиво произнес Третьяков. — Но именно поэтому и может завершиться удачей.
— Что вы имеете в виду?
— Затею с подземной группой.
— Без них так или иначе операция не состоится, — заметил Ледянский. — Если они не смогут пробраться в башню и отключить генератор, штурм обречен на провал.
— Я понимаю, — согласился Третьяков. — Да, это сейчас единственный выход.
— Вот именно.
В кабину забрался незнакомый мужчина. Тщательно выбритый, в поношенном, но аккуратно отглаженном костюме, белой рубашке и галстуке.
— Полесов Илья Викторович, — нерешительно представился он. — Я — отец Петьки и Мити.
Мужчина держался скованно, как родитель закоренелого двоечника, вызванный на педсовет.
— Кто такие Петька и Митя? — недоумевающе спросил Ледянский.
— Ну Петька же, — произнес мужчина. — Он в башне. И Митька тоже. Ваш товарищ сказал, что Петька захватил всех в... в плен. И Митьку. Ну, не только Петька, конечно, а вместе с остальными своими пацанами из армии.
— Я ничего не понимаю, — резко сказал Четвертаков. — Митька, Петька, пацаны. Объясните толком, что вы здесь делаете.
— Так я... Мне ваш товарищ, Беклемешев, кажется, если не путаю, сказал приехать, вот я и...
Илья Викторович Полесов, мужчина не робкого десятка, не боявшийся царицынской шпаны, вконец стушевался перед «важными чинами».
— Петька в составе группы террористов, — пояснил Третьяков. — А Митька, похоже, среди заложников. Они — родные братья. Правильно?
— Да, правильно, — согласился тот и перевел дух.
— Хорошо. Митька что делал? Кто он?
— Так... солдат. То есть охранник.
— Охранял колонну?
— Да.
— Понятно.
Ледянский кивнул.
— Наконец-то объяснили толком. Та-ак, — протянул он. — Что же нам с вами делать?
— По-моему, — подал голос Седнев, — имеет смысл предоставить Илье...
— Викторовичу, — быстро добавил тот.
— ...Илье Викторовичу возможность переговорить с сыном.
— Это вряд ли поможет, — с сомнением сказал Третьяков. — Если бы он был там один, еще куда ни шло, но их двадцать. Сработает психология «коллектива». Даже если Петр и захочет уйти, он этого не
