— Знаешь, я и не представляла, насколько я по тебе соскучилась.
— Рад это слышать. — Он по-дружески обнял ее. — Сам с нетерпением жду лета, когда мы наконец опять будем вместе. Мама сняла домик в Йеллоустоуне и… — При виде вытянувшегося, расстроенного лица Изабель он осекся. — Эй, ты что, собираешься манкировать?
Девочка кивнула. У нее не было сил смотреть брату в лицо.
— Нет… — проворчал сквозь зубы Питер. — Как он может так с тобой поступать! Я так ждал…
— Я тоже, Питер, — жалобно произнесла сестра. — Но деканат удовлетворил мою просьбу об ускоренном обучении на бакалавра.
— Ты уверена, что это
— Питер, какая разница, кто написал письмо. Мы оба решили, что это будет правильно.
Брат побагровел от гнева и разочарования.
— Изабель, не обижайся на грубое сравнение, но ты скоро станешь как медведь-одиночка, залезший на гору. Только после докторской степени никакой горы уже не будет.
— Будет, Питер. Чем скорее я закончу учебу и получу диплом, тем раньше смогу начать собственные исследования.
— Сестричка, он же не тебя любит. Ты для него только средство компенсировать…
Изабель встала.
— Я отказываюсь это обсуждать.
— Почему? Боишься, что сама начнешь так думать? — Уже в спину сестре Питер негромко произнес: — Позволь мне сказать тебе еще одну вещь.
Она остановилась и обернулась.
— В один прекрасный день ты прозреешь и увидишь, что глубоко несчастна. Я только хотел, чтоб ты знала: когда бы это ни случилось, в любое время дня и ночи я всегда здесь, у телефона.
Питер знал, что она не ответит. Ответить означало бы признать его правоту. Но по глазам сестры он понял, что она тронута до глубины души.
В последующие дни Изабель все больше волновалась. Она видела, что между родителями назревает стычка. Но когда настал этот ужасный миг, все прошло неестественно спокойно. Взрыв эмоций оказался безмолвным. Ибо мать Изабель уже давно для себя решила, что не позволит никаким обстоятельствам подорвать ее и без того непрочные отношения с дочерью.
Через два дня после того памятного разговора с братом Мюриэл пришла в комнату дочери, которая уже собирала вещи к отъезду.
— Помощь нужна? — предложила она.
— Спасибо, мам, у меня мало вещей.
— Послушай меня, девочка, — негромко начала Мюриэл. — Папа рассказал мне о ваших новых планах обучения со скоростью звука. Я оставила надежду его в чем-либо разубедить. Он действует с позиции силы. Он хорошо знает, что, как бы я ни была против такой учебы, я ни за что на свете не оторву тебя от твоего любимого занятия.
Изабель взглянула в полное тревоги лицо матери. Она не знала, что сказать.
— Спасибо, мам, — только и выдавила она.
Но разговор на этом не был исчерпан.
— С другой стороны, — продолжала Мюриэл, — нам с твоим отцом надо уладить и свои дела. Мы с ним оба согласились: давно пора признать, что нашего брака больше не существует. Мы подаем на развод.
Изабель разволновалась. Умом она понимала, что супружество родителей давно распалось, но все же тешила себя иллюзией, что они сохраняют семью ради нее.
Теперь же, когда все рушилось на ее глазах, она вдруг произнесла то, что ее всегда мучило:
— Мам, мне так жаль… Прости меня. Это все из-за меня.
— О чем ты говоришь, детка? — удивилась Мюриэл.
— Это я виновата. Там, где я, всегда неразбериха и хаос.
— Не знаю почему, но я подозревала, что ты захочешь взвалить вину на себя. В этом весь ужас развода. Даже самая пострадавшая сторона начинает считать себя виноватой. Но как бы странно это ни звучало, — еще тише добавила она, — одна из главных причин, почему я хотела положить конец этому неестественному противостоянию, — это то, что для твоего отца ты — единственный смысл жизни.
18
Адам
Адам все еще не оставил надежды пробудить в Тони материнский инстинкт. Он стал убеждать ее в том, что настоящей семье требуется настоящий дом.
Хедер уже была большая девочка, ей требовался просторный сад — и они переехали в пригород, в старинный трехэтажный белый дом с традиционными зелеными ставнями, занимавший угловой участок на Уэлсли-хиллз.
В одной из маленьких спален Тони оборудовала себе кабинет. Там у нее стоял компьютер, подсоединенный не только к центральному процессору ее адвокатской конторы и к базе данных по законодательству под названием «Лексис», но и к компьютеру ее отца.
Адам увлеченно превращал сад в райский уголок для дочери. Старый дуб в дальнем углу участка подставил свои раскидистые сучья под качели, а в редком для себя порыве плотницкого искусства Адам соорудил еще и вполне пристойную шведскую стенку.
Он верно рассчитал, что эти нехитрые сооружения намного расширят круг общения дочери — все соседские ребятишки валом повалили к ним во двор.
С момента появления Хедер на свет Адам дал себе клятву, что никогда не будет пренебрегать ребенком. И чтобы наполнить ее мир любовью, он взял за правило приходить домой к ужину, после чего непременно читал ей сказку на сон грядущий. А иногда даже две или три.
Когда девочка наконец засыпала, он возвращался в лабораторию, где как раз наступало самое благодатное и спокойное время для работы.
Скоро работа стала приносить Адаму не только профессиональное признание, но и награды, столь высокие, что они вполне подошли бы и его седовласым начальникам. При этом все, что блистало, зачастую оказывалось золотом. Даже сравнительно скромные премии означали денежное вознаграждение в диапазоне от двадцати пяти до пятидесяти тысяч долларов. Что характерно — почести нарастали как снежный ком.
Как-то за ужином Лиз высказала предположение, что такими темпами Адам уже года через три получит премию Ласкера.
— А оттуда — прямая дорога в Стокгольм, да? — поинтересовалась Тони. Она нечасто проявляла такой интерес к работе мужа.
— Верно, — поддакнула Лиз. — Следующую премию после Ласкера вручает король Швеции.
— И плюс к ней — миллион долларов, — добавила Тони.
— Не опережай события, дорогая, — погрозил ей пальцем Адам. — Миллион — это только в том случае, если нет соавторов.
— Ничего страшного, я потерплю, — сказала Тони. — Все равно хватит, чтобы купить тот домик, который мы снимали летом на Кейп-Код.
— Судя по фотографиям, домик чудесный, — заметила Лиз. — Хедер понравилось на море?
— Она была в восторге, — ответил Адам. — Мы с ней каждое утро собирали корзинку с сандвичами и шли в поход по берегу. Потом делали привал и устраивали себе пикник. В компании одних чаек.
Лиз вздохнула.
— Похоже на настоящий рай!
— Если не считать того, что Хедер предстоит немало помучиться, прежде чем она найдет себе мужа,
