Рэндел нервно хихикнул.
— Куда вы нас ведете, Ти-Кей?
Мэллой указал на табличку с названием улицы.
— Слышали про Репербан?
Рэндел покачал головой.
— Это что-то вроде европейской Бурбон-стрит[29] — четверть мили чистого морального падения.
Словно бы в ответ на эти слова, Мэллою подмигнул трансвестит и спросил по-английски, какие у него планы. К Джошу Саттеру подошла женщина и тоже по-английски проговорила:
— Рада, что ты оставил женушку дома, сладкий. Мы с тобой можем чудесно провести время, а она ничего не узнает.
Саттер остановился, но Мэллой подтолкнул его вперед.
— Он ничем таким не интересуется, — сказал он женщине по-немецки.
Она ответила на том же языке:
— А на меня он посмотрел с интересом!
Они пошли дальше. Свет неоновых вывесок ресторанов и клубов, толпы людей — все это возбуждало.
— Чем больше будешь с ними болтать, — сказал Саттеру Мэллой, — тем труднее отвязаться. Забудешься, еще и денег дашь, потому что без скандала не отпустят.
Другие женщины зазывали их по-английски и по-немецки. Одна даже попробовала заговорить с Рэнделом по-французски, но он уже успокоился и расслабился. Через некоторое время они поравнялись с полицейским, спокойно стоявшим на своем посту в окружении проституток. Мимо прошла компания молодых людей. Они пили пиво из пластиковых стаканов и разглядывали девушек в витринах борделей.
К Саттеру подскочил трансвестит.
— Они знают, чего ты хочешь, сладкий мой. А у меня есть то, что тебе нужно!
Саттер прошел мимо, но вид у него был такой, словно ему к виску приставили пистолет. Две девицы, одетые как американские чирлидеры,[30] поприветствовали Рэндела свистом и воздушными поцелуями, выкрикнули цену в долларах и сообщили, что работают вместе.
— Всегда мечтал поиметь чирлидершу, — признался Рэндел Мэллою, когда они миновали проституток. — Лучше одной могут быть только две чирлидерши!
— Вот вам и «все включено», — усмехнулся Мэллой.
— Ну и улочка! — воскликнул Джош Саттер, ухмылявшийся так, словно выпил несколько кружек пива.
— Насколько я понимаю, Ханс вас сюда не водил? — спросил Мэллой.
— Нет, Ханс нас вчера водил в одно приличное место. А про это — ни словечка! Как называется эта улица?
— Групповая скидка, мальчики! — сообщила им высокая брюнетка… или брюнет, а может, и то и другое сразу.
Джош Саттер обернулся и улыбнулся ей.
— Извини, я женат!
— Ее тоже можно взять!
— Похоже, полицейские на это вообще не смотрят, — пробормотал Рэндел.
— Тут все легально.
Рэндел удивленно глянул на Мэллоя.
— Шутите! Я думал, такое возможно только в Амстердаме.
— Здесь это продолжается несколько сотен лет. Вторая из популярных достопримечательностей Гамбурга.
— А первая? — спросил Саттер.
— Порт… так говорят, по крайней мере.
Рэндел покачал головой. Легальная проституция противоречила его понятиям об упорядоченном мире.
Примерно в середине Репербана они перешли на другую сторону улицы, спустились по ступеням и вошли в ресторанчик под названием «Йен Тюнь». Мэллой сказал официанту, что у них заказан столик; их проводили в дальний уголок зала, где, как он надеялся, можно спокойно поговорить с агентами.
Потягивая спиртное в ожидании еды, они поделились впечатлениями об улице, которую только что покинули. Саттер стал подбивать коллегу поддаться свободе нравов — поскольку Рэндел был единственным холостяком из них троих, и вдобавок тут все дозволено. Но напарник оказался законченным пуританином. Секс — это здорово, но секс за деньги — грех.
Когда принесли еду, Мэллой заговорил о деле.
— Какие вести от Ханса? — спросил он.
— Договорились на завтра, на девять утра, — радостно сообщил Джош Саттер. — Говорит, готов помочь всем, чем только сможет.
— У него есть что-нибудь полезное для меня?
Фэбээровцы переглянулись.
— Насколько я знаю, — проговорил Джош Саттер, — они собрали в номере определенные вещдоки, включая кредитки и документы Фаррелла и Черновой. Но мы вчера все это изучили. Все деньги и карточки — из Барселоны и Монреаля. Паспорта, удостоверения — возможно, подделки, изготовленные в Европе, но точнее не скажешь.
— Анонима, который звонил, нашли?
— Сняли отпечатки пальцев в телефонной будке, и запись разговора у них есть. Звонила женщина. Так что если ее найдут, смогут подтвердить, что говорила именно она.
— Вы слышали запись?
— Просмотрели в письменном виде. Но разговор шел на немецком, так что для нас никакой пользы.
— Вам не показали перевод?
Фэбээровцы переглянулись и дружно покачали головой. Да и о чем там можно было прочесть? Женщина просто сказала, что видела, как Джек Фаррелл вошел в отель «Ройял меридиен».
— Если хотите знать мое мнение, — сказал Мэллой, — то этот телефонный звонок дурно пахнет.
Агенты явно удивились, но промолчали, и он продолжил:
— По Си-эн-эн что-то говорили насчет пара на зеркалах и влажных полотенец.
Саттер кивнул:
— Впечатление такое, что они исчезли из номера прямо перед тем, как туда нагрянула полиция.
— А женщина видит, как они входят в отель, и бежит звонить? — Мэллой дал фэбээровцам подумать. — Как же они успели побывать в ванной, а потом одеться и выбежать из гостиницы? Насколько я понимаю, немцы окружили здание через пятнадцать минут после звонка.
— Может быть, та женщина не сразу позвонила, — предположил Джош Саттер.
Джим Рэндел подцепил палочками большой кусок курятины и положил его в рот.
— Что вы хотите нам сказать? — спросил он у Мэллоя.
— Вы просматривали записи с камер наблюдения в отеле?
— Нам показали кадр. Сказали, что на остальной записи лица не видны.
— Я видел по Си-эн-эн. Да, съемка неважная.
Рэндел кивнул.
— Та женщина… Это могла быть кто угодно, хоть моя первая жена.
— Но это было снято не в тот вечер, когда поступил анонимный звонок? — спросил Мэллой.
— Запись, фрагмент из которой нам показали, была сделана в тот день, когда они поселились в отеле, — ответил Саттер. — Ханс сказал, что она самая лучшая.
— Я что-то не пойму, Ти-Кей, — признался Рэндел. — Вы к чему клоните?
