день вы принесете нам точный и правдивый список тех богатств и ежегодных доходов, которыми обладает каждая из ваших обителей, иначе все вы будете карой и праведным наказанием Божьим преданы свирепым диким зверям, которые совершат над вами казнь более лютую и свирепую, чем смерть, постигшая лживых Анания и Сапфиру. Необходимость делает непростительной какую-либо отсрочку или исключение. К этому времени мы созовем парламент или царский совет из всех наших князей и бояр, митрополитов, епископов, священников, архимандритов и игуменов, чтобы они не только рассудили по правоте душевной, насколько необходимо в настоящий момент большое количество средств на защиту нашего государства от короля и князей Польши и Ливонии, от короля Дании, объединившихся с нашими мятежниками, сносившимися с Крымом, но также видели и слышали наше выполнение долга перед Богом и его ангелами и чтобы их именем и именем бедствующего народа помочь всем несчастьям и спасти всех, за кого мы вынуждены так усиленно просить, и хотя положение государства бедственно, но есть еще время его спасти, на что мы уповаем и во что верим».
Я так многословен в этом рассказе потому, что вы видите, с каким трудом проводилось это дело, надеюсь, последующее вознаградит терпеливость читающих все эти подробности. Главные епископы, духовенство, аббаты собирались и расходились много раз. Сильно ошеломленные и обескураженные, они старались придумать вместе с опальными, как бы повернуть дело и начать мятеж, но для этого нужен был вождь, у которого хватило бы мужества повести за собой эти силы против могущественной власти царя, а кроме того, у них не было ни лошадей, ни оружия. Между тем царь воспользовался этим заговором и извлек из него для себя пользу. Он объявил изменниками всех, возглавлявших эти обители. Чтобы сделать их еще более ненавистными, он послал за двадцатью главными из них, обвинил их в самых ужасных и грязных преступлениях и вероломстве с такими неоспоримыми и явными уликами, что виновность их была признана всеми сословиями. Теперь мы переходим к рассказу о веселой трагедии, которая вознаградит ваше терпение. В день св. Исайи царь приказал вывести огромных, диких и свирепых медведей из темных клеток и укрытий, где их прятали для его развлечений и увеселений в великой Слободе. Потом привели в специальное, огражденное место около семи человек из главных мятежников, рослых и тучных монахов, каждый из которых держал крест и четки в одной руке и пику в 5 футов длины в другой, эти пики дали каждому по великой милости от государя. Вслед за тем был спущен дикий медведь, который, рыча, бросался с остервенением на стены; крики и шум людей сделали его еще более свирепым, медведь учуял монаха по его жирной одежде, он с яростью набросился на него, поймал и раздробил ему голову, разорвал тело, живот, ноги и руки, как кот мышь, растерзал в клочки его платье, пока не дошел до его мяса, крови и костей. Так зверь сожрал первого монаха, после чего стрельцы застрелили зверя. Затем другой монах и другой медведь были стравлены, и подобным образом — все семь, как и первый, были растерзаны. Спасся только один из них, более ловкий, чем другие, он воткнул свою рогатину в медведя очень удачно; один конец воткнул в землю, другой направил прямо в грудь медведю, зверь побежал прямо на нее, и она проткнула его насквозь; монах, однако, не избежал участи других, медведь сожрал его, уже раненный, и оба умерли на одном месте. Этот монах был причислен к лику святых остальной братией Троицкого монастыря. Зрелище это было не в такой степени приятным для царя и его приближенных, в какой оно было ужасным и неприятным для черни и толпы монахов и священников, которых, как я уже говорил, собрали здесь всех вместе, причем семь других из них были приговорены к сожжению и пр. Митрополиты, епископы, священнослужители всех обителей, имевших свою казну и доходы, прибегли к челобитию и поверглись ниц перед царем, чтобы утих его гнев и недовольство; они не только соглашались удовлетворить его своими страданиями и отпущениями грехов, но также обещали выдать ему тех, кто участвовал в заговоре и ужасных преступлениях против него, так явно доказанных, тех, кто заслужил кару за свои злые умыслы; они же уповают, что пример с изменниками послужит к исправлению всех других лиц, отрекшихся от света. Упомянутые митрополиты, епископы, настоятели, архимандриты и игумены, начальники, казначеи и все другие чины главных монастырей и обителей, от имени всего духовенства и от душ святых угодников, своих покровителей, чудотворцев, которым они обязаны своими жизнями и существованием, вместе с его величеством проникнувшись самыми священными и милосердными соболезнованиями и по его воле (ведь за его успехи и за него самого возносят они свои молитвы и прошения к Св. Троице), они представляют его царской милости и повергают к престолу его милосердия точный список всех богатств, денег, городов, земель и других статей дохода, принадлежавших различным святым, которые были отданы им для хранения и сбережения, а также для содержания святых обителей и храмов на вечные времена. Причем они надеялись и непоколебимо верили в то, что святая душа царя в память всех прежних времен и царствований не допустит свершения преступного — изменения прежнего порядка в его царствование,— за которое он будет держать ответ, подобно его предшественникам, перед Св. Троицей. Если же царь придерживается других мыслей об этом, то они просят его соблаговолить освободить их от ответственности за содеянное перед грядущими поколениями.
Я приложил все свое умение, чтобы составить перевод как можно лучше, слово в слово по подлиннику. Своими стараниями духовенство избежало уничтожения своего сословия, но не могло повлиять на непоколебимое требование царя отдать ему 300 тысяч марок стерлингов, которыми он таким образом овладел. Кроме этого, он получил многие земли, города, деревни, угодья и доходы, пожалованиями которых он усмирил недовольство своих бояр, многих из них он возвысил, поэтому большинство его доверенных лиц, военачальников, слуг лучше исполняли все его намерения и планы. Многие осуждали и называли преступным такой образ действий, но другие находили его более извинительным и, во всяком случае, менее опасным из всех поступков за время его тирании.
Таким образом, было приобретено основательное богатство для его сына без уменьшения его собственного, однако царь не оставлял своего намерения относительно Англии. И хотя его имущество и решение были готовы, но ни его посол Андрей Совин не смог выполнить его поручения (т.к. не понял этого поручения из-за неясности устного наказа, не написанного на бумаге, как это обычно делается), ни мистер Дженкинсон, ни мистер Томас Рандольф в своих переговорах, хотя и досконально понимаемых, не смогли ни продвинуть, ни окончить это дело, как он того ожидал. Сам он не смел сохранить дело в тайне, и вскоре его старший сын царевич Иван и его любимцы и бояре узнали об этом. Заметив это, царь решил успокоить их и женился опять, на пятой жене, дочери Федора Нагого, очень красивой девушке из знатного и высокого рода, от нее родился его третий сын по имени Дмитрий Иванович. Царь занялся усмирением своих недовольных бояр и народа, держал в готовности две армии, хотя и с малыми издержками, т.к. его князья и бояре находились, большей частью, на своем собственном содержании, а дворяне и простые сыны боярские имели участки земли, получая ежегодно деньги и зерно из специально отведенных на это доходов с конфискованного имущества, налогов, пенных сборов; это содержание платилось им независимо от того, шли они на войну или нет, без уменьшения доходов царя и его казны. (...)
В это время царь был сильно озабочен разбирательством измены Элизиуса Бомелиуса, епископа Новгородского и некоторых других, выданных их слугами. Их пытали на дыбе, им было предъявлено обвинение в сношениях письмами, написанными шифром по-латыни и гречески, с королями Польши и Швеции, причем письма эти были отправлены тремя путями. Епископ признал все под пыткой. Бомелиус все отрицал, надеясь, что что-то переменится к лучшему с помощью некоторых его доброжелателей, фаворитов царя, посланных посетить царевича Ивана, занятого пыткой Бомелия. Его руки и ноги были вывернуты из суставов, спина и тело изрезаны проволочным кнутом; он признался во многом таком, чего не было написано и чего нельзя было пожелать, чтобы узнал царь. Царь прислал сказать, что его зажарят живьем. Его сняли с дыбы и привязали к деревянному шесту или вертелу, выпустили из него кровь и подожгли; его жарили до тех пор, пока в нем, казалось, не осталось никаких признаков жизни, затем бросили в сани и провезли через Кремль. Я находился среди многих, прибежавших взглянуть на него, он открыл глаза, произнося имя Бога; затем его бросили в темницу, где он и умер.
Он жил в большой милости у царя и в пышности. Искусный математик, он был порочным человеком, виновником многих несчастий. Большинство бояр было радо его падению, т. к. он знал о них слишком много. Хотя обучался он в Кембридже, но родился в Везеле, в Вестфалии, куда и пересылал через Англию большие богатства, скопленные в России. Он был всегда врагом англичан. Он обманул царя уверениями, что королева Англии молода и что для него вполне возможно на ней жениться; теперь царь потерял эту надежду. Однако он слышал об одной молодой леди при дворе королевы и королевского рода, по имени леди Мэри Гастингс, о которой мы расскажем позднее.
Епископ Новгородский был обвинен в измене и в чеканке денег, которые он пересылал вместе с
