его взгляде то, что совсем не ожидал увидеть. Растерянность. Что-то говорящее о его слабости.
Правда, эта растерянность мелькнула только на секунду. Он тут же спрятал ее, убрал. Спросил, отодвигая папку и пряча в стол лежащие под ней бумаги:
— Решил?
— Что?
Я не сразу понял смысл его вопроса. Сторожев вздохнул, играя карандашом. Он будто пытался скрыть раздражение от того, что я не понимаю его.
— А, да, то есть есть, товарищ капитан. Так точно. Решил.
— Вот и хорошо, — карандаш заходил в руках Сторожева. — Сейчас пока не спеши. Но потом не забудь написать подробный рапорт на мое имя. Прошу ходатайствовать о переводе, обязуюсь и все такое. Понятно?
— Понял, товарищ капитан.
— Сергей Валентинович. Всегда так меня называй.
— Ясно, Сергей Валентинович.
Сторожев постучал карандашом по папке.
— Здесь все документы по делу Трефолева. Дело это буду вести я. Но мне нужен помощник. Хороший помощник. Очень хороший.
— Ясно.
— Слух у тебя как? Ничего?
— Пока не жалуюсь. Был ничего.
— Тогда вникай. Будешь сидеть в этой комнате, но обязан услышать все, о чем будут говорить в соседней. Сейчас там начнется допрос Трефолева.
— Понял.
— Учти — это будет девятый допрос. Ни на одном из предыдущих Трефолев не сбился. Думаю, он все время говорит правду. Явился он к нам с повинной. Дверь в соседнюю комнату будет чуть приоткрыта. Постарайся не только услышать его, но и увидеть.
— Хорошо, Сергей Валентинович.
— Мы посадим Трефолева так, что ты будешь видеть его голову чуть сзади, в профиль. Запомни — знать, что ты работаешь у нас, ему совсем не обязательно. Совсем.
— Все понял, Сергей Валентинович.
— А договорим потом.
Сторожев снял трубку. Помедлил, выслушав ответ.
— Это я. Можно вводить. И дежурного по отделу. Допрашивать буду вместе с ним.
Сторожев вышел в соседнюю комнату, оставив дверь приоткрытой.
Едва Сторожев успел сесть за стол, как я увидел: вводят Трефолева.
Трефолев оглянулся. Дежурный по отделу был молодой, высокий, он чем-то напоминал длинноногую птицу. Светлые волосы дежурного были зачесаны набок, так, что почти закрывали густой волной один глаз. Этого офицера я не знал; потом, просматривая протоколы допроса, узнал, что фамилия его Братанчук. Дежурный по отделу показал на стул. Трефолев сел.
— Ну что, Трефолев, еще поговорим? — сказал Сторожев.
— Пожалуйста. Я могу бесконечно говорить. — Некоторое время Трефолев сидел молча. Вдруг добавил, как будто ни с того ни с сего: — Гражданин начальник.
— А вы не обижайтесь, — сказал Сторожев. — Если бы не эта ваша штучка с прыжком за борт, представляете, как все было бы хорошо.
Трефолев ничего не ответил.
— Жить надоело?
Трефолев не шевельнулся.
— Ну? Трефолев?
— Надоело, — после долгого молчания наконец сказал Трефолев. — Жить больше не хочу.
— Глупо. Вы пришли с повинной. Для вас ничего не потеряно.
Трефолев молчал.
— Ладно, забудем об этом. Расскажите нам с самого начала, как все произошло.
— Вы о чем?
— О том, как вас завербовали.
— Опять?
— Опять.
— Но вы все знаете.
— Трефолев, вас просят рассказать.
— Вы знали все еще до того, как я явился с повинной. Гражданин начальник.
— Повторенье — мать ученья, — дежурный по отделу сидел верхом на стуле, — Говорите, не тяните время. Слышите, Трефолев.
— Хорошо, гражданин начальник. Пожалуйста. Так. Я шел в столовую. Пришел. Выбил чеки. Сел, как обычно.
— Где, когда, — сказал дежурный. — Не забывайте, Трефолев, — где, когда. Время дня, время года. Все до точки.
— Осенью, три года назад. Часов в семь вечера. В Риге, в районе торгового порта. Шел в столовую из дому. Ходил туда обычно. Выбил чеки, стал есть. Ко мне подсел человек. По-русски говорил чисто. Почти. Немножко, может быть, с акцентом. Поговорили. Так, обо всем. За жизнь. Спросил: хочешь заработать двадцать пять рублей — отнеси пакет.
— Дальше.
— Я отнес пакет. Передал другому. В порту.
— Этот человек двадцать пять рублей вам дал сразу?
— Сразу.
— Больше ничего не говорил?
— Предупредил — можешь со мной не связываться, это опасно. Но если захочешь — сможешь заработать рублей пятьсот.
— И вы связались? — спросил Сторожев.
— За двадцать пять рублей продали душу? — добавил дежурный.
— Вы же знаете все, гражданин начальник.
— Хорошо. Давайте дальше.
— Теперь уже поздно. Что жалеть. Я ведь не знал, что так получится. Думал — фарцовка. То, се.
— Рассказывайте.
— Ну, относил несколько раз пакеты в порт. За пятьдесят, за двадцать пять рублей. Потом попросили отвезти передачу в поселок.
— В Сосновск?
— В Сосновск.
— Передавал вам пакеты и платил деньги всегда один и тот же человек?
— Я ведь уже говорил. Всегда разные. Тот, который первый раз был, был чаще. Раза три.
— Сколько всего их было? За все время?
— Сейчас уже заучил, помню точно. Пять человек, гражданин начальник.
— Иностранцы? Или, может быть, хоть один из них был иностранцем?
— Вроде бы и да и нет. Не скажу точно. Все говорили по-русски очень хорошо. Но один или два, мне показалось, были одеты, как одеваются на иностранных пароходах.
— Дальше.
— Потом уже стал только возить передачи в Сосновск.
— Ни разу не пытались узнать, что было в пакетах?
— Нет. Они предупредили — если попробую узнать, будет плохо.
— Какие были пакеты? Как выглядели?
