Приходится напрягаться, чтоб его расслышать. Кажется, он в световых годах от меня.
– Мальчик мой, мы – воплощенные раковые метастазы. Мы – чума, сорняки на газоне, и перед нами вовсе не солдаты. Мы не видели еще цефовских солдат, и молю бога, чтоб не увидели никогда. Нас подвергли обычной прополке, задницы нам надирает кучка садовников, импровизирующих ввиду неожиданной опасности.
Я почти не слышу его. Моя вселенная сжалась до едва различимого шепота.
– И в этом наша единственная надежда на победу.
Голос угас. Исчез.
Интересно, на сколько частей меня разрезали – и какие именно части думают вот эту мысль?
Из бездонного колодца кто-то глухо вещает: «Перегрузка клеточных соединений».
Если рассудить здраво, очень даже неплохо быть здесь, в черной немой пустоте, в нигде. Конечно, далековато от мест счастливой охоты и прочих райских чудес, но, по крайней мере, я не слышу ни сверл, ни пил. Не слышу моего Создателя и Мучителя. Знаю: меня разбирают по кусочкам, но не вижу и не слышу, как оно происходит. Нужно быть благодарным и за малейшую из доступных радостей.
– Проснись!
Ба, это не Харгрив. Это…
– Проснись, морпех!!!
Я знаю этот голос. Но я никак не должен был слышать его, это невозможно. Разве харгривовские лакеи не вырезали его из моей головы?
– Проснись, морпех! Не время умирать!!!
Да это ж фальшивый Пророк, тот самый фальшивый Пророк, его лицо возникает в пустоте передо мной. Оно не слишком похоже на настоящее и даже на имитацию едва тянет – сплошь пиксели и полигоны. Созвездие, тысячи светящихся точек, случайно собравшихся в подобие человеческого лица.
Да это треклятый комбинезон – он орет на меня!
– Морпех, поднимай задницу – и в бой!
Пошел вон, идиот. Ты сдох. Я видел, как ты сдыхал.
– Сам идиот. Думаешь, раз ты мертвый, это оправдание?
Может, это конвульсия БОБРа, тупой биочип старается вдохнуть хоть какое-нибудь желание жить в пассажира нанокостюма, давно поставившего на жизни крест. А может, система притворяется Пророком, потому что наткнулась на базу данных по психике и решила вдруг, что я лучше отреагирую на иллюзию живого голоса и лица. Мать вашу, а может, это и в самом деле Пророк, жалкий, убогий шарж, собранный из записанной болтовни, синаптического эха, застрявшего в системе и бродившего по памяти с тех пор, как родитель их, Пророк из мяса и крови, вышиб себе мозги, убил свой разум – настоящий, живой разум. Может, система свихнулась и думает: она и есть настоящий Пророк?
А может, все по-другому и передо мной попросту галлюцинации умирающего от кислородного голодания мозга – головной слизи мистера траханого киборга модели Мк2 – жестяная версия предсмертных ощущений, и смысла в ней не больше, чем у видений фанатиков из сект нью-эйджевского разлива, сладко себя удушающих и созерцающих ангелочков и райский свет? Кто знает, вдруг мозг мертв уже долгие часы, а мысли мои бегут по кластерам углеродных нанотрубок? Может, они уже распотрошили мой шлем и проблевались от вони давно перегнившей начинки?
Кто ты, говорящий со мной? Ты жив? Ты реален?
– Морпех, кончай в дерьме копаться!!! – вопит оно. – Хватит!!!
Мать твою, да кто ты? И кто я?
Я проснулся. Я вижу и слышу.
Где-то рядом вовсю трезвонит сигнал тревоги. Членистые лапы робота дергаются над головой. Мистер доктор с эластичной клятвой Гиппократа теперь не пытается на меня не смотреть, о нет – глядит, зенки вылупив, и, кажется, готов наложить в штаны от страха. По его лицу бегут отблески света, причудливые тени – отсветы быстро сменяющихся картинок на мониторе, отблески сигналов с оборудования. Слишком быстро оно все скачет и прыгает, очень уж стремительно меняется, но хотя обычному человеку и в голову не придет пытаться восстановить по бесформенным бликам изображение, родившее их, мне это удается без труда. Я вижу изображение монитора на лице доброго доктора, на его халате, маске, в темных зияющих зрачках – таких огромных, что и радужки вокруг них почти не видно.
Я понимаю происходящее еще до того, как несчастный вопит в ужасе: «Это перегрузка – непонятно откуда и почему! Комбинезон – он сопротивляется вскрытию, он не желает…»
– Остановите его!!! – Харгрив берет верхние ноты. – Убейте, если надо, но не повредите комбинезон!
Что, никаких грустных расставаний? Никаких добрых слов на прощание бедному подыхающему сыночку?
Близ головы лязгают двери, ботинки шаркают о кирпичный пол.
– Только в голову! – орет Харгрив склонившемуся надо мной «целлюлиту».
– Понял! – «Целлюлит» передергивает затвор, приставляет дуло к моему лбу.
Жду, пока БОБР выдаст тактические данные: «Угроза: вражеский солдат, уровень угрозы: высокий, оружие: пистолет “AY-69 авто”». Но кажется, БОБР заткнулся навсегда. Наконец-то я в одиночестве.
И тут голова неудавшегося палача взрывается. И голова его приятеля – тоже.
За ними отправляются добрый доктор и бедолага-техник, мною ранее не замеченный. Четыре пули – четыре трупа. Я поворачиваю голову, почти заинтересованный, а Харгрив визжит в микрофон: «Тара, не надо! Тара, послушай…»
Тара глушит канал и склоняется над клавиатурой докторского компьютера, тычет пальцами в разлитое по ней глянцевитое, темное, липкое.
– ЦРУ, – бодро отвечает Тара Стрикланд. – Спецагент, завербована три года назад.
Интересно, какой у нее оперативный псевдоним? Бог из Машины? Или Красотка?
– Это мне ты обязан всем океаном дерьма, обвалившимся на твою голову, – сообщает спецагент Тара, не отрывая глаз от монитора, ее окровавленные пальцы так и пляшут по клавиатуре. – Именно я приказала отправить твое подразделение, чтобы вывезти из зоны Пророка и Голда. Но человек предполагает, а Господь… да, Господь вертит как захочет.
Захваты раскрываются, в левом верхнем углу моего поля зрения выскакивают иконки. Стрикланд уже рядом, берет за локоть, подталкивает.
– Нужно убираться отсюда, и поскорее.
Я слегка удивляюсь, обнаружив все свои части на положенном месте. Свешиваю ноги с тележки, кручусь, принимаю сидячее положение. Перед глазами снова загораются иконки GPS и выбора образа действия. Над головой крутится мигалка аварийного сигнала, тычет в глаза желтым светом пять раз в секунду. Перекрещенные линии блуждают по полю зрения, и наконец перекрестье упирается в волыну, оброненную «целлюлитом» в процессе потери мозгов. Перед глазами тут же всплывает: «Тяжелая штурмовая винтовка “грендель”».
– Парень, торопись! Цефы на подходе, а нам еще нужно вытащить Харгрива!
Она права. Вдруг я готов целиком и полностью, я здесь, все реально, тонны сюрреалистической чуши, наплывавшей минуты назад, тупое тягучее безразличие к собственной смерти исчезли к чертям собачьим. Туда им и дорога. Крошка, я вернулся, я силен как бык, заправлен до зубов и могу надирать зады хоть до следующего тысячелетия.
С возвращением, милашка БОБР! Мне тебя не хватало.
Думаю, старина Харгрив чуть ошибся. Нет, где-то полправды он таки выдал, додумал. Что же касается другой половины…
По мне, даже простые садовники куда лучше справились бы с работой. Это ж только вообразить, какое на самом деле неравенство сил! Роджер, может, ты это представляешь, как если бы толпа пещерных людей кинулась на «таранис» или Т-90 с активной броней? Не-а, даже близко не так. Пещерные люди – люди не хуже нас с тобой, и хотя у них технологии каменного века, мозги те же самые. А цефы – другой гребаный биологический вид! Ну, допустим, Харгрив прав и нам противостоят вовсе не солдаты. Думаешь, лемуры нашего мира имели бы хоть долю шанса против толпы садовников? Если садовники хотят перебить муравьев, они что, поливают их муравьиной кислотой и грызут титановыми мандибулами? Конечно же нет.
