— Э-э, сынок, своя ноша не тянет.
По городу по телефонной сети с большой скоростью разошёлся слух, что кто-то платит очень большие деньги за сдачу крови. Правда, очень большие.
Вот молодая женщина идёт темным переулком. К ней подошли молодые ребята с блестящим ножиком. Но им нужен не кошелёк и не изнасилование, а они сделали большой грубый разрез на вене, подставили поллитровую баночку и ждали, как капает или стекает кровь. Ребят такого рода сразу же назвали доильщиками. Женщина сначала плакала и звала на помощь, потом, когда поняла, что всё равно ничего не поможет, никто не вступится, ей нечего терять, то присела просто на корточки и начала вместе с ними следить, как завороженная, как в банку стекает струйка её крови. Кровь в те дни действительно была на вес золота и лилась рекой. Потом ослабела, пришла в беспамятство, кровь перестала идти, ребята оставили её.
На следующий день с утра по радио объявили: цена на сдачу крови увеличена ещё в десять раз. Все рыскали по городу, никто не мог сказать, где принимается кровь, и сколько точно за неё платят.
— Покуда всю свою не сдашь, не узнаешь, — мрачно пошутил кто-то.
Появились многочисленные перекупщики.
Вот уже другая, немолодая женщина идёт по улице в теплом пальто на воротнике с подкладкой. Она в самый раз могла бы сдавать кровь. Очень полнокровная женщина. Так не сдаёт же, сволочь! Широкая, одутловатая, с двойным подбородком и широкими губами, толстой шеей и толстым затылком, она идёт и покачивается на ходу, как огромный мешок с кровью. Откуда она и вообще-то взялась здесь, такая, она здесь раньше не жила никогда? Куда она идёт, может ли она назвать адрес своей квартиры на этой улице? Либо в водопроводную воду города добавили что-то такое гнилое, что всех раздуло, либо таких надувных женщин нарочно привезли откуда-то на грузовике, чтобы приучить население города, что собирать кровь — ничего, это можно, за это никому не попадает, и никто никуда не жалуется. Женщина и идёт-то как-то так, неровно, как может идти механическая кукла или манекен для тренировки медсестёр.
Из тёмной подворотни выскакивают-выметаются те же самые ребята, ну а может быть это уже другие. Один, самый длинный, нагибает ей голову и зажимает подмышку, другой свободною рукой он перепиливает столярным ножом ей пару жил, делает ей на её бычьей шее сбоку глубокий надрез. Кровь начинает бежать под напором, как из крана, толчками, второй парень наклоняется и подставляет ей снизу молочный бидон. Женщина некоторое время рыпается и струится, потом вся опадает — обвисает, как водяной пузырь. Ребята с молочным бидончиком бросаются бегом вниз по переулку.
Их останавливает мужчина рыхлой тяжёлой комплекции с круглым лицом и ярко красными беспочвенными губами.
— Ребята, вы, конечно, молодцы, я всё видел. Я могу вам назвать место, где вы можете сейчас же очень хорошо сдать кровь. Кто сегодня сдаст бидончик с кровью, может стать действительно довольно обеспеченным человеком. Это всё очень хорошо, что вы делаете, но всё же я могу вам предложить кое-то получше. Кое-что, что может послужить для действительно профессионального сбора крови. Так вы пока собираете урожай только с одиноких женщин, потому что они, француженки выгодной наружности, физически слабы. А могли бы собирать с кого угодно.
— Но как? — удивились маленькие смельчаки. — Если дяденька, к примеру, здоровый? Тогда что с ним делать?
— А вы вот сюда взгляните, — сказал тяжёлый мужчина. — Эта маленькая штучка, я показываю её вам, я называю её комарик. Вот с этой стороны, то, что мелькает, словно рыбная чешуя — это ртутное лезвие, тонкое и острое, как иголка, втыкается, если бросишь любой стороной и с любого расстояния, капелька ртути перекатывается внутри лезвия таким образом, что никакого умения не надо, как ни бросишь, лезвие всегда летит вперёд остриём, против ветра, что очень удобно.
Лезвие смазано сильным обезболивающим составом, не хуже того, что находится на хоботке комара или клеща, то есть воткнуть это можно в любую точку тела и на любую глубину, человек никогда ничего не почувствует и не заметит. Вдобавок, в кровь сразу же вводится состав препятствующий свёртыванию. Внутри маленькой рукояти находится ещё одно вещество, создающее глубокий вакуум, так что, раз попав на тело, эта штука начинает сосать наподобие большого шприца. Сбоку от этого дела наполняется полиэтиленовый мешочек, как раз такой, какой очень хорошо принимают на пунктах для сбора крови. Когда мешок наполняется до конца, он сваливается, как насосавшаяся пиявка. Как видите, всё происходит почти автоматически, очень легко и хорошо.
У мальчиков глаза сразу оживлённо загорелись:
— Скажите, пожалуйста, вы не знаете, где и мы могли бы достать для себя такую штуку?
— За небольшую, я бы сказал, чисто символическую плату комарик можно приобрести на любом пункте приёма крови, сдатчикам бесплатно, а также у меня.
Скоро все, однако, в городе узнали, что на свалку на пустыре какой-то завод, оказывается, вывалил с грузовика несколько коробок вполне хорошей этой одноразовой продукции, вот тяжёлый мужик и продавал, наверное, недавно найденное.
Картина. По улице города, тяжело ставя ноги, идёт мужчина, плечистый силач, тяжеловес, амбал. Своим недалёким умом он не понимает, не может понять, что это с ним такое, такого никогда не было, он и не пил сегодня ничего, а его ведёт на сторону, как пьяного. Вот ещё немного, и у него засветится радуга перед глазами, от сильной тяжести своего тела он бухнет прямо на асфальт, не в силах даже подставить руки, чтобы уберечь от повреждения нос и губы. Он не знает, но всё это происходит потому, что сзади ему в спину воткнуты через драповое пальто пять или шесть метательных лезвий, и болтаются, разбухая, уже несколько мешков, в них хлюпается, пузырится, переливаясь, тёмная жидкость. За мужчиной в некотором отдалении по обеим сторонам улицы следует группа ребят. Их острые глазки мышино сверкают. Стараясь, чтобы он их только не заметил раньше времени, иначе он догадается обо всём и убьёт, он всё ещё очень здоров, но в то же время нужно следить за ним, чтобы он не ушёл из вида, они только временами поглядывают на мужика, ожидая того, что он в скором времени хряпнется.
Но ребятам тоже сегодня отчего-то нехорошо. Их лихорадит, они кутаются от дождя в свои осенние курточки и длинные пальто с воротниками. Со лба скатываются капли особенного пота, как слёзы, из каких- то глубоких секреторных желез. Каждый из них уже слишком плох, чтобы соображать, что с ним такое особенное делается и по какой причине. Краями глаз они искоса всё время поглядывают друг на друга.
Потому что у каждого из них, в боку или подмышкой, или в каком-нибудь другом малозаметном месте болтается, свисает по одному или по два пузыря. Они слышат за спиной какое-то лёгкое булькание, но не могут его различить — плюм-плюм-плюм — то ли это стучит в ушах, то ли в висках, или отзываются эхом их тяжёлые шаги в одеревеневших мозгах.
Потому что, понатыкав шпенделей в культуриста, как в кита, каждый из ребят в заводке внезапно осознал простую вещь, что он ведь может получить денег значительно больше, и всё только для себя одного, если понатыкает вакуумных шприцов также и в своих бывших товарищей. В результате, каждый хорошо знает, в какое место у другого он воткнул, и с почтительного расстояния следит за результатами своего труда. Но каждому из них невдомёк, что именно болтается в спине у него самого, и догадаться они не могут, потому что к этому моменту уже очень плохо себя чувствуют.
За ними за всеми из-за угла внимательно следит мальчонка где-то от десяти до двенадцати лет. Он, кажется, сам никому ничего не втыкал. Точно так же, никто не втыкал и в него, потому что он никому не нужен, тощий, непохоже на то, чтобы в нём было много крови. Заметив вовремя это интересное занятие более взрослых людей, он решил дальше пронаблюдать, что будет, хотя бы из простого любопытства.
Вот ребята уже устали. Мужчина лежит, а ребята привалились у стены и все оседают ниже. Мальчишка появляется из-за угла и обрывает мешки с ребят, как яблоки урожая. Да они и сами отскакивают-отстреливаются. Ребята на него ещё смотрят, хотя глаза у них угасают, у них у всех сильно понижено кровяное давление, они совсем беспомощны, хотя и что-то понимают, но не могут ничего поделать, просто безмолвно следят, как с них оббирают мешки.
Из-за поворота раздаётся визг тормозов и со скрипом вылетает новая серая Волга. Она останавливается возле мальчика, из неё выходит мужчина в плаще и со шляпой.
— А ну, что ты тут делаешь? — мужчина хватает мальчика и приподнимает ему подбородок.
— Да так, мешки собираю.
