Валентина не поверила ей тогда, не верила и сейчас. Если добавить исчезновение Беттины к кровоподтекам Мадзини и ту игру с увольнениями и приемами в труппу Джины, — все это предвещало беду. Кто-то ужасно хотел, чтобы сенатор Уиллингем пришел на премьеру. Внезапный стук в дверь заставил Валентину подскочить.
— Костюмы, мисс Ледерер.
Дверь распахнулась, и костюмерша с грохотом вкатила стальную вешалку на колесиках, на которой костюмы Валентины были развешаны в соответствии с порядком выхода на сцену. К каждому костюму был прикреплен пластиковый пакет с украшениями, туфлями и аксессуарами, дополняющими каждый наряд.
Костюмы были просто великолепные — пышные одеяния ярких цветов с роскошной отделкой.
Костюмерша сняла бальное платье, сшитое из бледно-желтого муарового шелка с волнистым рисунком. К вешалке был прикреплен костяной корсет, он уменьшит и без того стройную, в двадцать четыре дюйма, талию Валентины до двадцати двух дюймов.
Кристин стала затягивать корсет на талии Валентины, а та ухватилась за край стола, как Скарлет О'Хара в «Унесенных ветром».
— Не представляю, как вы сможете петь в этом, — заметила костюмерша. — Я бы в нем задохнулась.
— Ну, ничего, всего лишь две сцены, а затем его, слава Богу, можно будет ослабить.
Новый стук в дверь прервал их, когда Кристин надевала на Валентину кринолиновую нижнюю юбку, обшитую французским кружевом.
— Здесь как на Центральном вокзале, — проворчала Валентина.
— Это я. Можно войти?
В уборную вошла Орхидея. Она уже была в гриме, но все еще в повседневной одежде.
— Привет. Я нашла Джину в сортире, она вытряхивает из себя все съеденное печенье, утверждая, что всегда так делает, — не будет удачи, если ее не вырвет.
Давно уже Валентина не слышала так много слов от Орхидеи и с удивлением воззрилась на свою яркую сестру.
— Почему ты не переодеваешься?
— О, у меня еще полно времени. Я быстро переодеваюсь. — Орхидея смотрела на Валентину, одетую только в нижнюю юбку и корсет, с обнаженной соблазнительной грудью. — Жаль, что ты не можешь выступать в таком виде. Представляешь, какие были бы рецензии? Да, Вэл? — нервно продолжала Орхидея.
Она пошарила в кармане своего кожаного, обшитого бахромой жакета и достала серебристую ювелирную коробку. Она протянула ее Валентине с умоляющим выражением в глазах.
— Это тебе, Вэл. Я купила ее для тебя. Я… Мне хочется, чтобы ты полюбила ее. Ты
— Я вернусь через пять минут, — сказала костюмерша, поспешно закрывая за собой дверь.
Валентина с удивлением смотрела на коробочку «Ван Клиф и Арпелс».
—
Орхидея открыла крышку и снова протянула коробочку Валентине. Внутри на темно-синем, как полуночное небо, бархате поблескивала сказочно красивая брошь — голубые орхидеи, их символ. Стебли цветов переплелись, мерцающие эмалевые лепестки обрамлены серебром, а бриллиантовые капельки росы отражали свет.
— Ювелир — гаваец, — запинаясь, бормотала Орхидея. — Это авторская работа. И… я попросила выгравировать на обратной стороне слова «Сестры навеки».
Сердце Валентины болезненно сжалось, она подняла глаза от прекрасной броши к умоляющему взгляду своей своенравной сестры.
— Я, право… — начала она.
—
В дверь снова постучали.
— О черт! — воскликнула Орхидея. — Неужели мне не дадут ни минуты?
— Сегодня премьера, — сказала Валентина, накидывая на плечи халат. — Должен зайти Кит, И мне нужно закончить одеваться. Костюмерша ждет.
Орхидея вздрогнула, выражение обиды промелькнуло на ее лице, но она почти тотчас же овладела собой и улыбнулась своей блистательной улыбкой, как будто говорящей: «Мне нет никакого дела».
— Хорошо, я ухожу, — небрежно бросила она.
В дверях она столкнулась с Китом. Оба сделали шаг назад.
— Торопишься? — спросил Кит Орхидею, когда она проскользнула мимо него из комнаты. Затем он повернулся к Валентине. Тепло наполнило его голос. — Дорогая, — сказал он, заключая ее в объятия, — я просто должен был тебя обнять.
Валентина с благодарностью приникла к жениху.
— Давай обнимемся на пару минут.
Она обхватила его руками и почувствовала, что он испытывает такое же напряжение, как и она.
— Что-то безумное происходит сегодня, — с тревогой в голосе прошептала она. — Непонятное…
— Все эта охрана, — поддержал ее Кит. — Я попытался разузнать о ней, но мне никто ничего не сказал. Похоже, никто не знает, откуда они.
— Это сенатор Уиллингем, — сказала Валентина. — Это касается его, я уверена. Кит, что-то происходит.
— Да, — кивнул он. — Я знаю.
Прибыло так много флористов с цветами для актеров, что часть букетов пришлось разместить на специально поставленном в артистической длинном столе. Их смешанный аромат одурманивающим благоуханием заполнил всю комнату. Еще четыре раза доставляли телеграммы. Трех папарацци выгнали из-за кулис.
В уборной для танцовщиц Джина трясущимися руками надевала парик, в котором будет выступать в первом действии. Она дрожала, ее только что вывернуло наизнанку. Только сейчас она начала понимать, какой же была дурой, что попросила Чарли прийти на премьеру, несмотря на все дикие слухи, которые носились в воздухе.
Остекленевшими глазами Джина смотрела на свое отражение. Она испытывала почти разочарование оттого, что Беттины не было. Если она прекрасно станцует, ей бы хотелось, чтобы Беттина увидела ее триумф.
Но Чарли будет среди публики, нервно утешала она себя.
Охваченная гневом, Орхидея бежала за кулисами по коридору. Валентина отвергла ее в последний раз!
Она влетела в свою уборную, коробочка с брошью, которая, как предполагалось, станет символом примирения ее с сестрой, жгла ей руку. Она с шумом захлопнула дверь, чтобы отгородиться от премьерного гама, и сердито швырнула коробочку на пол.
— Ну и черт с ней!
Резкий стук в дверь побеспокоил ее.
— Да?
— С вами ничего не случилось, мисс Ледерер? — осторожно осведомилась Касси Ли. — Осталось двадцать пять минут.
— Все в порядке.
Она села и стала наносить дополнительно зеленые тени на веки, делая это вполне профессионально. Но только она закончила, как прекрасные глаза, отраженные в зеркале, наполнились горячими слезами.
Она знала, почему так расстроена сегодня вечером, — не только из-за Валентины, но также из-за
