что он пришел в молельню. Стоя на пороге дома, Бад несколько раз моргнул, чтобы привыкнуть к тусклому свету. Глазами он быстро пробежался по стенам, увешанным странными восточными картинками в китайском стиле. Он что, попал еще в один музей, уже второй за сегодняшние сутки? Змеи, на стенах было много змей, странных, стилизованных зверей, разукрашенных прихотливым орнаментом и невероятно мускулистых. Они одновременно были простыми символами животных и в то же время выглядели удивительно живыми. Глаза этих зверюг яростно пялились на него со стен. Он услышал дыхание, приглушенный звук радиоприемника и посмотрел, где находится источник света. Увидел полуоткрытую дверь, которая вела в помещение, разительно отличающееся от того, где он теперь находился. Та комната была ярко освещена и напоминала операционную. Бад видел распростертое на столе полуголое белое тело какого-то человека. Еще одна фигура склонилась над ним, руки ее в окровавленных латексных перчатках держали какое-то приспособление. Бад догадался, что это татуировальная игла. В проходе в позе дремлющей собаки сидела еще одна человеческая фигура.
Бад оглядел все это и произнес:
– Скажите, я…
В этот момент он необычайно ясно увидел перекошенное и озадаченное лицо Оделла Пая. Оделл бессмысленно улыбался, язык высунулся у него изо рта. В самой середине лица, прямо перед носом чернел страшный провал. В глазах проглядывало простодушно- глуповатое выражение подростка, впервые в жизни хлебнувшего спиртного.
Бад посмотрел на Оделла, все его инстинкты моментально проснулись, и он понял, что ему угрожает нешуточная опасность.
Казалось, это мгновение длилось вечность. Потом тишина взорвалась.
Оделл зашевелился. Он извлек откуда-то ружье, но и Бад инстинктивно выхватил из кобуры свой командирский кольт и снял его с предохранителя. Они с Оделлом выстрелили почти одновременно.
Вспышки ярко осветили комнату. Змеи изогнулись и дернулись в ослепительной белизне этого света. Бад не был ранен и не знал, ранил ли он Оделла – в этом он сомневался, так как толком не успел прицелиться и стрелял с одной руки. Он стрелял, подчиняясь слепому инстинкту, не раздумывая ни минуты, нажав на спусковой крючок еще семь раз и полностью разрядив револьвер. Выстрелы слились в очередь, словно Бад стрелял из автомата. Но как известно, стрельба из автомата никогда не бывает прицельной. Это Бад понял по тому, что в помещении взметнулась пыль от рухнувшей с потолка штукатурки, на стенах обнажилась кладка. Бад видел все фрагментами в свете частых вспышек. Когда патроны кончились, он яростно выругался: какой же идиот не считает выстрелов, чтобы подготовить оружие к перезарядке и перезарядить его, не прекращая стрельбы!
Согнувшись, он вбежал в комнату, доставая полный магазин из подсумка на поясе, вставил обойму в пистолет, дослал патрон и снял пистолет с предохранителя, изготовившись снова открыть огонь. Он укрылся за конторкой, которая прямо у него на глазах рассыпалась на куски. От выстрела стекло разлетелось в пыль, и осколки полетели ему в лицо. Бад, моргая, упал на спину. Боли он не почувствовал и трижды подряд выстрелил в направлении вспышек, на втором выстреле ему показалось, что кто-то взвыл. Оделл исчез. В воздухе густой пеленой висел дым. На какой-то момент наступила тишина.
Из открытого дверного проема с грохотом вывалился разукрашенный в синий цвет маленький тщедушный азиат. Бад прицелился в него и чуть было не застрелил, но не стал это делать, а вместо этого сам прыгнул в проем. Он увидел там изготовившуюся к бою пригнувшуюся фигуру Ламара Пая. Ламар умело держал пистолет двумя руками и был готов к перестрелке, но Бада он, очевидно, пока не видел.
Как следует прицелиться Бад не смог, было слишком темно, поэтому он просто направил дуло пистолета в сторону того немногого, что ему удалось разглядеть, и трижды выстрелил в Ламара. Оставив один патрон в патроннике, он перезарядил пистолет.
Он прекрасно понимал, что, ведя огонь, выдает свое местоположение. Если Ламар не ранен или ранен не опасно, то через секунду он ответит огнем. Поэтому Бад метнулся влево, уперся спиной в стену и, скользя по ней, на ощупь нашел дверь, в которую и проскочил.
Темноту вспарывали вспышки выстрелов. Стреляли и Оделл, и Ламар. Оделл совершенно точно был жив и, может быть, даже не ранен. Конторку, за которой только что прятался Бад, Оделл и Ламар буквально превратили в решето. Он слышал, как у Ламара звонко щелкнул пистолет – у него кончились патроны. Вслед за этим раздался полный гулкий звук. Ясно, Оделлу сейчас тоже придется перезарядить оружие. Бад совершенно не видел Ламара, но ориентировался по вспышкам выстрелов Оделла. Он направил пистолет туда и нажал на спуск, выстрелив снова три раза. Стреляя, он пытался изгнать заползшего в его сердце демона страха. Этот страх взялся неизвестно откуда и нашептывал ему на ухо: «Какой же ты дурак! Почему ты приперся сюда один, без поддержки? Даже без рации. И зачем ты стрелял как новобранец, сразу истратив всю обойму?» Он снова услышал крик, отбросил пустой и бесполезный револьвер и выхватил из наплечной кобуры новенькую «беретту».
– O-o-o-oxx! O-o- o-oxx! – слышался гортанный плач. Это был Оделл, который громко и жалобно стонал от боли.
– Черт, мальчик, полежи пока, – крикнул в ответ Ламар. В его голосе прозвучала неподдельная мука. – Эй, мистер, кто ты такой, чтоб ты сдох? Какого дьявола ты стреляешь? Если ты не коп, мы не причиним тебе никакого вреда!
Бад молчал. Скажи он сейчас хоть одно слово, Ламар немедленно выстрелит в направлении звука его голоса.
– О-о-о-ох! Мама. О-о-о-ох! Мама.
– Оделл, потерпи немного. Сейчас приедет машина, и мы увезем тебя. Где же эта чертова машина?
Машина? Значит, их много. У преступников есть подкрепление, а у полиции нет. Ну и дела. «Я вляпался в дерьмо», – подумал Бад.«Кто он такой, мать его в лоб? Откуда он взялся? Как все это случилось?»
У Ламара нестерпимо болело все тело, он чувствовал себя голым и беззащитным, вся грудь была залита кровью. Но больше всего его волновал Оделл. Похоже, он был серьезно ранен. Ламар никогда не слышал таких жалобных интонаций в голосе мальчика. Он плакал, как раненое животное. Оделлу было очень больно. Это преисполнило Ламара яростью.
Если бы только прояснились его мозги, если бы он мог сейчас нормально думать! Если бы появилась эта чертова Рута Бет! Где она, будь она проклята?
– Где? – донесся дрожащий голос Оделла.
– Помолчи, Оделл. Сейчас мы выберемся отсюда, – ответил Ламар.
У него оставалась одна обойма, две другие он расстрелял. Семь патронов сорок пятого калибра. Где Рута Бет?
Его дыхание вырывалось наружу со всхлипываниями. В комнате было дьявольски темно, ни черта не видно.
Ламар огляделся. Как глупо, что его противник в темноте, а он на свету. Такая ошибка может стоить жизни.
Он метнулся обратно в комнату и стволом пистолета саданул по огромной лампе, висевшей над столом. Все погрузилось в непроницаемую темноту.
Как долго продолжается все это?
Наверное, секунд тридцать.
Где Рута Бет?
Он спрятался за дверным косяком, осторожно выглянул, но ничего не увидел. Парень был где-то в заднем помещении и прятался за столами, которые рассыпались в щепки, когда Оделл выстрелил по ним. Но где он? Где и как он укрылся? Может, он убит? Ламар ничего не видел и из-за шумного дыхания Оделла ничего не слышал.
Он попытался привести в порядок свои мысли. Самое главное сейчас – выбраться отсюда. Черт с ним, с тем парнем, неважно, живой он или мертвый, надо выйти отсюда, вернуться на ферму и собраться с силами, прийти в себя и разобраться в ситуации. Интересно, слышал ли кто-нибудь на улице весь этот шум, всю эту пальбу в маленьком помещении? Наверное, от домика за версту несло пороховым дымом.
«Ну кто же ты такой, скотина несчастная?»
– Кто ты такой, черт тебя побери? – заревел в тишину Ламар.
Смышленый сукин сын, никакого шевеления и ни одного звука в ответ.
– Где? – послышался плачущий голос Оделла. – Мама.
Повидаться с мамой?
Да, он обещал отвести малютку Оделла на могилу его мамы, но не сдержал обещания. Да и как он мог это сделать? Как, со всеми этими копами, свалившимися на его задницу?
Глаза Ламара понемногу привыкли к темноте, и он увидел кое-что интересное. Прямо перед ним на стене был выключатель.
Включи свет, Ламар. Освети этого сукина сына и убей его.
– Маррр, – шептал малютка Оделл.Бад так надежно распластался на полу, что с трудом мог двигаться. Темнота была просто кромешной. Он слышал стоны и трудное дыхание Оделла, но ничего не видел с того момента, когда Ламар разбил лампу. Ламар превратился в невидимку.
Бад пытался угадать, где находится дверь, ведущая в операционную. Должно быть, там сейчас сидит Ламар и напряженно вслушивается, ожидая, когда пришелец проявит себя движением или словом. А там ли Ламар? Может быть, он сейчас ползет в эту комнату, чтобы подкрасться поближе и перерезать Баду горло.
Нет, никуда он не ползет. Если бы это было так, то он неизбежно выдал бы себя звоном осколков стекла, усеявших пол операционной. А шума не было. Слышались только жалобы и стоны Оделла. Может, они ждут соучастников?И тут неожиданно и внезапно вспыхнул свет. Бад на секунду ослеп и несколько раз мигнул. Ставший видимым Ламар моментально выстрелил, но попал в столешницу, сорванную с конторки выстрелом Оделла. Полетели щепки, пуля срикошетировала.
Бад видел только длинный ствол пистолета Ламара. Самого его видно не было, только длиннющий ствол пистолета
