— Ой, только не прикидывайся! Не такой ты дурак, каким хочешь иногда казаться! Ты прекрасно знал все эти годы, что я люблю тебя. Уже почти совсем не как женщина, а как мать или даже бабушка. Оберегать тебя, помогать тебе, заботиться о тебе... И при этом ничему не мешать, не быть в тягость, не приставать, не обременять советами и расспросами... Идеал, а не секретарь. Признайся, ты хвастался мной?
— Регина, поверь, я очень тебя ценю...
— Ты хвастался мной? Ну?
— Ну, я тебя всегда хвалил... — Игорь Андреевич смутился.
— Да мне филиппинец все передал слово в слово. И не он один. Всем же понятно, через кого надо работать, все же хотят меня подкупить и использовать...
— Регина, на днях Маша выходит из больницы, — решил перевести разговор в деловую плоскость Шведов, — я хочу уехать с ней на недельку куда-нибудь. Предлагаю тебе тоже отдохнуть в это время, проветриться, прийти в себя...
— Ты на ней женишься?
В глазах Регины блеснули слезы.
— Не знаю, — сказал Шведов искренне. — Если она захочет. Наверное, да.
— Будь счастлив, — Регина подняла свой, еще не допитый бокал, и осушила его. Игорь Андреевич поднялся, обхватил Регину за плечи.
— Поверь, я отлично помню и никогда не забуду, чем тебе обязан. В первую очередь, теми месяцами, которые мы провели вместе. Тем, что меня узнали и признали. Ну что мне повторять тебе банальности? Что манекенщица — соавтор костюма? Особенно такая, как ты...
— Двадцать лет назад, — уточнила Регина с горькой улыбкой.
Шведов деликатно пропустил это самокритичное замечание Регины мимо ушей.
— Сейчас ты мне нужна как никто, — продолжал Шведов. — Ты ведь прекрасно знаешь, что ты не в меньшей степени здесь хозяйка, чем я... Я, например, понятия не имею, что сейчас делать. А ты наверняка легко найдешь выход. Что делать с Семендяевой?
— Я послала к ней Артюшу.
— Домой?
-Да.
— Но ты же звонила — ее там нет.
— У нее проблемы. Может, к телефону не подходит? — Регина Васильевна обладала завидной выдержкой и силой воли. Именно благодаря этим качествам она так свободно смогла перейти к обсуждению деловых вопросов после такого нелегкого разговора.
На шведовском столе зазвонил телефон. Игорь Андреевич кивком попросил Регину взять трубку.
— Да-да. Слушаю... Да... Господи, какой ужас! — Шведов увидел, как Регина побледнела. — Да... Возвращайся, конечно.
Регина медленно опустила трубку на рычаг.
— Кто?
— Семендяева... — проговорила Регина с трудом.
— Я ей такое устрою! Где она?!
— В больнице. Это Артюша звонил. Он чудом успел. Она вскрыла себе вены.
— О Господи!
— Артюша сказал, ее спасут, но она потеряла много крови...
Шведов закрыл глаза рукой.
— Я пойду исправлю программу и предупрежу девочек, — быстро проговорила Регина. — Зимнее кое-что можно будет показать на Танечке, а вот летнее только если на Гале, но это будет очень приблизительно...
Шведов обреченно махнул рукой.
Регина вышла.
Шведов снова налил себе коньяку. Выпил. Набрал телефонный номер.
— Иннокентия Михайловича, пожалуйста... Шведов. Иннокентий Михайлович?.. Да. Я. Нет-нет, с костюмами все в порядке. Ваша Мадлен будет просто неотразима! Уверяю вас!.. Кстати, тут про нее такие слухи ходят... Ну не слухи, но одна моя... Нет, практически родственница... Так вот, она рассказала просто фантастическую историю. Представляете, оказывается та красавица, на которую мы шьем, вовсе и не Мадлен!.. Что вы говорите?.. Бред?! Ну конечно, бред! Но до чего занимательный! — Игорю Андреевичу этот разговор почему-то доставлял удовольствие. — Оказывается, настоящая Мадлен — это парализованная, изолированная от общества бедняжка! Представляете!.. Ну что вы! Это только начало истории! Главное, что каждого, кто узнает эту тайну, — уничтожают! Вот сейчас, например, выкрали очередную девушку, разобравшуюся, что к чему. Что вы говорите?.. Не расслышал?.. Чтобы моя родственница не распространяла глупых сплетен?.. Неужели вам не нравится такая замечательная и, главное, бесплатная реклама?! А я грешным делом уже собирался рассказать об этом своим коллегам!.. Нет, ну что вы! Конечно, я ни на грамм не верю в эту чушь. Но... — Игорь Андреевич неожиданно заговорил ледяным официальным тоном: — Но в это верит моя родственница. Что?! Вы сможете доказать нам, что это ошибка?.. Буду очень обязан! Да... А что звоню?.. Да так. Настроение хорошее. — Шведов снова заговорил ласково. — Хочется поделиться с приятным человеком. Да...
В дверях кабинета возникла Ползунова. Шведов стал прощаться с Иннокентием.
— Ну до свидания. До свидания. — Модельер положил трубку, посмотрел на Ползунову вопросительно.
— У вас что-то не так? Вы плохо выглядите, — проявила беспокойство Леночка. — Как Маша, дети?
— Спасибо. Извините меня. Сейчас начинается показ, я должен кое-что сделать. Вы за пропуском? — Шведову сейчас только Ползуновой не хватало.
— Благодарю, но я больше в них не нуждаюсь.
— Вам перестал нравиться наш дом?
— Ну что вы! Дом действительно замечательный. Настолько, что я решила... — Ползунова выдержала паузу. — И теперь он мой!
— Не понял. В каком смысле? — проговорил Игорь Андреевич очень медленно и устало. Он чувствовал, что еще немного, и ему явно понадобится какой-нибудь успокаивающий укол.
— В прямом. Я приватизировала этот особняк. По документам это называется как-то иначе, но смысл не меняется. Теперь здесь хозяйка я.
Шведов поднял на Ползунову красные от усталости глаза.
— Коньяк не предложите? — наглела на глазах новая хозяйка дома моделей. — Зря. Пришлось повозиться, конечно, фирму зарегистрировать. Но зато теперь... Кстати, спасибо за ремонт. Мне бы никогда не осилить такую организационную бурю.
— Ах так, значит, вы и есть это самое мифическое малое предприятие «ПОЛЕ»?
— Ну почему же мифическое? Ползунова Лена. Вот и получилось «ПОЛЕ». Все очень реально. Я же обещала вам свадебный подарок!
Вошла Регина.
— Елена Александровна, как хорошо, что вы пришли. У нас тут такая проблема!..
— Мне передали, что вы звонили, — Ползунова даже не оглянулась.
— Если я умру не в среду, это будет ошибкой календаря, — уронил Игорь Андреевич мрачно.
Юля осторожно постучала.
— Да! — послышался из-за двери знакомый голос. Юля вошла.
Маша сидела на кровати. Увидев дочь, в замешательстве замерла, не в силах произнести ни слова.
Так они и смотрели молча друг на друга: Юля, застыв у входа в палату, Маша — со своей больничной койки.
Наконец Юля не выдержала. Бросилась к матери.
Они плакали и целовались. Целовались и плакали. И ничего, никаких слов. Только: «Мама...»,
