из нас мыть посуду или идти за хлебом. В конце концов, я должен понять, как нам вообще жить втроем?! — Сергей помолчал. — У меня взрослая дочь! Ты это понимаешь?! Дай мне созреть! — Сергей снова помолчал. — Договорились?!..
— Сережа, — проговорила Лена тихо. — Нам больше не надо видеться.
— Господи! Но почему! Почему сразу нужно принимать мои слова в штыки! — понял Ленины слова по-своему Сергей.
— Дело не в твоих словах.
— А в чем?
— Я не могу тебе сейчас объяснить. Но дело не в тебе.
— Что значит — не во мне. А в ком?!
Семендяева молчала, нервно мучая пальцами край подушки.
— Может быть, ты все-таки объяснишься?! Но Лена по-прежнему молчала.
— Мне надоел этот дурдом! — взорвался вдруг Сергей. — Ты понимаешь?! Надоел! То ты из-за меня травишься! То видеться со мной не желаешь! Все! Хватит!
Лена зарыдала.
— Ну прости меня. Прости, — заговорил Сергей по-прежнему раздраженно, — я не хотел.
— Я люблю тебя. Я очень тебя люблю... — продолжала плакать Лена.
— Тогда в чем дело? В ответ — рыдания.
— Ну перестань. Ну не надо... Не надо... Ты можешь объяснить мне, что случилось?
Семендяева только утерла слезы. Но по-прежнему хранила молчание.
— Ты будешь говорить? — не совладав с собой, Сергей слегка встряхнул Лену за плечи.
Но Лена молчала.
Сергей в бешенстве вскочил.
— Сереженька, — бросилась к нему с кровати Лена, — я не могу. Поверь мне! Нам нельзя сейчас встречаться!
Сергей сверху вниз посмотрел на стоящую перед ним на коленях Семендяеву.
— Прикажешь покинуть помещение?
— Сережа! Не надо так!
—А как?!
— Я тебе все объясню. Потом. Скоро.
— Ты все сказала?! — Сергей был неумолим.
— Я очень хочу быть с тобой. Я очень хочу... Но сейчас...
— Это невозможно... — Лена уткнулась головой в его колено.
Сергей молча достал из кармана связку ключей. Открепил от нее колечко с двумя ключами от Лениной квартиры.
— Почему-то именно сегодня я прикрепил их к своей связке...
Бросив ключи на кровать, Сергей вышел из комнаты. Семендяева снова разразилась рыданиями... В прихожей громко хлопнула дверь...
— Нет, еще болеет. Да, конечно, передам, как только появится, — говорила в телефонную трубку Регина. Речь конечно же шла о Шведове, который с невозмутимым видом стоял рядом с Региной в приемной.
— Да-да. Всего доброго, — Регина закончила разговор.
— Кому это ты источаешь мед и елей? — осведомился модельер.
— Должна же я скрасить отказ в разговоре с вами, болеющим дома и не подходящим к телефону! — выразилась Регина довольно витиевато.
— Этот галстук может подходить или не подходить. Лучше сказать «не отвечающим на телефонные звонки», — Игорь Андреевич всегда боролся за чистоту родного языка.
— Будет исполнено, шеф. Шведов взглянул на часы.
— Мне пора уходить. А то опоздаю... Мне еще цветы покупать...
— Игорь Андреевич, я все-таки не понимаю. Зачем такая срочность? С отъездом Марии Петровны.
— Ну как ты не понимаешь! Она все еще дуется на меня. До конца не простила. Да и как такое простить! Из-за меня ребенок погиб!
— Не родился, — уточнила Регина.
— Какая разница! И если я приведу ее в ту же квартиру, где она сразу все вспомнит... Лучше увезу в горы, на воздух... Доктор сказала, ей сейчас надо за легкими присмотреть, залежалась очень... А там, в горах, за месяц — полтора она окрепнет, привыкнет ко мне. У нас же даже свадебного путешествия не было. А это знаешь как важно! В смысле привыкания друг к другу.
Шведов был рад поделиться своими размышлениями с Региной хотя бы потому, что сам не был уверен в правильности выбора до конца.
— Знаю, — кивнула Регина.
— Через недельку уладится все с Ползуновой, с домом... Это вообще отдельная тема. Черт! — Шведов снова взглянул на часы. — Так я точно ничего не успею. Ладно. Посылай Артюшу за цветами. Мой обычный вариант, ничего лишнего. А я тебе сейчас составлю точную инструкцию по борьбе с этой лисой, дочкой старика Ползунова.
Пока Шведов ходил в свой кабинет за блокнотом, Регина успела соединиться с Артюшей и передать ему указания вышестоящего начальства.
— Через полчаса цветы будут здесь, — доложила она Шведову.
— Отлично. Значит, так. Твоя утренняя операция прошла блестяще. Ты уверена, что это она читала письмо в ящике? А не этот ее поэт?
— Точно, Игорь Андреевич. Мне даже пришлось чашкой погреметь, так она увлеклась.
— Отлично, — Шведов даже потер руки от удовольствия. — Продолжай меня продавать понемножку. Вводи мальчика в курс дела. Как знать, вдруг пригодится. Если толковый окажется. Только не пережимай. Дай ей поверить, вспомни какие-нибудь старые обиды. Главное тянуть время. Мне сегодня Кирилл определенно сказал. Это вопрос двух-трех дней, А там, без ее папаши, мы еще посмотрим, чей это дом.
— Трудно вам будет все успеть за неделю.
— Трудно, — не стал спорить модельер. — Но надо. Я и так отправляю Машу одну.
— Ехать одной, без вас, без сына... Трудно будет ее уговорить... — Доктор уже старается. Там очень милая женщина, сразу все поняла. К тому же я хочу прилететь с Сашей как можно скорее. Мы почти догоним ее поезд. А там Машу встретит мой друг, главный врач санатория. Восток! — улыбнулся Игорь Андреевич. — Подаст машину прямо к вагону!
— А вдруг она не захочет ехать? Что тогда? — выразила сомнение Регина.
— Как — не захочет? Почему? Ты что-то знаешь? — заподозрил неладное модельер.
— Нет-нет, я так... Просто размышляю. А вдруг...
— Захочет, — сказал Игорь Андреевич уверенно. — Это ведь для ее же здоровья. Обязательно захочет.
Регина предпочла отмолчаться.
Нашарив в кромешной темной прихожей выключатель, Сергей зажег свет.
Разделся. Тихо, почти на цыпочках, прошел в темную комнату.
Щелкнул выключателем и..; вздрогнул от неожиданности.
На него в упор, не мигая, смотрела Юля.
— Ты чего?.. Я думал, ты уже давно спишь.
— Я?! Сплю?! Не дождавшись любимого папочки?!
— Да ладно тебе! У нас сегодня была важная встреча на телевидении. По поводу нашей рекламной кампании.
— Надо же! У вас будет своя реклама! Как у больших! И мы наконец почувствуем разницу! — Юля явно добивалась скандала.
— Что я, виноват, что там аппаратную на ночь заказали?! — попробовал воззвать к Юлиной милости отец.
