Но Юля не захотела принять шутку матери.
— А что ж ты тогда его бросаешь? — строго спросила она мать.
— Понимаешь, — не сразу ответила Маша. — Твой папа очень хороший человек, действительно очень хороший, но.. Наверное, я его разлюбила...
—А ты его любила?
— Конечно. И я благодарна ему за многое. Юля понимающе закивала.
— Значит, теперь ты любишь этого богатенького?
— Ну зачем так, — поморщилась Маша. — Да, я его люблю. Но не потому, что у него есть деньги. Наш папа, между прочим, тоже не бедный.
— Мой папа. Мой! — истерично закричала Юля.
— Что?..
Маша даже не сразу поняла, о чем речь.
— Ну хорошо. Твой папа. А Юля не унималась:
— Все-таки четыре комнаты для такой большой семьи, как наша будущая... Маловато будет, тебе не кажется, мамочка? Ну сама посуди: в одной комнате — спальня молодоженов, во второй — кабинет, в третьей — столовая. А нам с Сашкой что, прикажете в одной комнате ютиться? Нет уж, извини, мамочка, но я к этому не привыкла.
Маша с надеждой на помощь посмотрела на Катю — она все еще не понимала, издевается Юля или говорит всерьез.
Катя неопределенно пожала плечами.
— Ну, не все сразу... Может быть, со временем...
— Со временем? Угу... Конечно!
Юля взяла со стола чашку с чаем, поднесла ко рту, но вдруг, резко выбросив руку вперед, выплеснула остатки чая Маше в лицо.
— Ты что?.. — растерянно проговорила Маша, даже не пытаясь утереть лицо.
— Это тебе за папу, — спокойно заявила Юля. Не спеша встав, она вышла из-за стола.
— Ты с ума сошла... — все еще по инерции повторила Маша и вдруг, опомнившись, закричала: — Да как ты смеешь?! Вон из моего дома! Немедленно вон из моего дома!
— Это уже не твой дом, — все так же спокойно ответила Юля, направляясь в прихожую.
Маша бросилась вслед за дочерью.
— Маша! Маша, ты что?! — закричала Катя.
— Убирайся! И чтоб я тебя больше не видела! — голосила Маша.
— Мария, опомнись! — попробовала успокоить ее Катя, но Маша словно не слышала ее.
— Мерзавка! Малолетняя мерзавка! Да какое ты имеешь право все это мне выговаривать?!
Не реагируя на мать, Юля молча одевалась.
— Маша! — снова попробовала вмешаться Катя.
— Ты!.. Ты!.. У меня нет больше дочери! Имей это в виду!
— Не переживай, — открывая дверь, усмехнулась Юля. — У тебя еще есть сын. — Она обернулась к Кате. — Я у стариков. — И громко хлопнула дверью...
Взбешенная Маша, тяжело дыша, замерла на месте. Катя с жалостью посмотрела на нее.
— Мария, ты сошла с ума.
— Еще ты тут будешь? Я не понимаю, а кто, собственно говоря, дал вам право меня судить?! Кто вы такие, чтобы выносить мне приговор?
— Она твоя дочь. А я, помимо того что считалась до некоторых пор твоей подругой, еще и сестра человека, которого ты бросаешь. Это так, на всякий случай.
— Подожди-подожди, — оторопела Маша. — Ты что, хочешь сказать, что уже не считаешь меня своей подругой?
— Да как тебе сказать, Мария... — Катя помялась. — После того, что сегодня произошло, мне кажется...
— Ну и замечательно! — перебила Маша. — Знаешь, твой брат прав: лучше отрезать сразу. Так что, как говорится, вот Бог, а вот и порог. Может быть, еще успеешь догнать свою дорогую племянницу.
Катя кивнула. Сняла с вешалки куртку.
— Ты... ты уходишь?..
— Ты права, Мария. В новую райскую жизнь нужно уходить абсолютно свободной. А весь этот груз прошлых лет: всякие там дочери, сыновья, мамы, папы. И уж совсем непонятно, зачем в раю нужна родная сестра бывшего мужа? Ты права. Но все-таки... Прежде чем уйти... Я даже не на правах бывшей подруги, а на правах родной сестры бывшего мужа, должна сказать тебе одну вещь. Ты, вероятно, не знаешь, что твой замечательный Игорь Андреич и Юля знакомы.
— Что?!.. .
— Твой предусмотрительный модельер решил на всякий случай познакомиться с дочерью своей будущей супруги. Для облегчения дальнейших контактов, так сказать. Ведь он ни одной секунды не сомневался, что рано или поздно ты к нему уйдешь. Ну а поскольку наш маэстро неотразим, то...
— Она влюбилась в него?! — в ужасе прошептала Маша. — Боже мой!
— Совершенно верно. Ну, ты, вероятно, помнишь, как это бывает в шестнадцать лет...
— О Господи...
— Ну вот. А в один прекрасный день твой замечательный Игорь Андреич объяснил девочке, что она, вероятно, не так его поняла и что чувства он может к ней питать исключительно отцовские. Таким образом, уважаемая Мария Петровна, получилось , что вы не только решили уйти от ее папы и разрушить семью, но еще и унизили ее как женщину. Она не девчонка уже, понимаешь. Ей не двенадцать лет. И для нее ты теперь не просто плохая мама, которая ушла к чужому дяде, а еще и соперница. Счастливая соперница. И после этого ты хочешь, чтобы она тебя в щечку поцеловала и по голове погладила?
— Но я же ничего, ничего не знала... — виновато пробормотала Маша.
— Незнание закона не освобождает от ответственности. Будь здорова, — закрывая за собой дверь, бросила Катя.
Треск селектора всегда выводил из себя Шведова, но в последние дни аппарат издавал такие неподражаемые в своей противности звуки, что хотелось его разбить немедленно.
— Что, Регина?.. — Шведов склонился над этим обезумевшим чудовищем.
— Игорь Андреевич, — донесся из селектора голос «душехранительницы», — возьмите трубочку, пожалуйста. Там Мария Петровна, говорит — срочно.
— Да, солнышко? — модельер поднял телефонную трубку.
— Игорь, почему ты ничего не сказал мне про Юльку? — без вступления выпалила Маша.
— А что я, собственно, должен был...
— Ну хотя бы, что вы знакомы...
— Да, мы действительно знакомы, — спокойно проговорил Игорь Андреевич. — И я сделал это вполне сознательно, просто потому, что считал...
— О твоей предусмотрительности можно слагать легенды! Но почему я узнаю об этом в последнюю очередь? Почему ты не посоветовался со мной? Я понимаю, тебе все равно, у тебя детей нет. Ты не знаешь, что это такое. Но ты же умный человек, Игорь. Ты должен понимать, что я мать, а она моя дочь. И такие вещи не делаются за спиной...
— Солнышко, — растерялся Шведов, — клянусь тебе, если бы я знал, что ты так к этому отнесешься...
— Господи, когда же ты поймешь, Игорь, что все предусмотреть нельзя. Что бывают в жизни вещи, которые не подвластны прозорливому гению Игоря Шведова...
— Солнышко, ну...
— Ты знаешь, что она в тебя влюблена?
— Как тебе сказать... — Шведов не смог скрыть своего смущения. — Вообще-то у нас был разговор...
— Что значит — был разговор? Что ты мелешь? Ты понимаешь, что она меня теперь ненавидит?!
— Ну, солнышко, может быть, все-таки не стоит так драматизировать...
