Более серьезного внимания заслуживает следующий инцидент: «Когда я находился в Болонье. ко мне два или три раза ночью приходили некоторые лица от имени сенаторов и судей, чтобы я подписал заявление об освобождении от наказания женщины, уже осужденной за безбожие и отравление или колдовство как гражданской властью, так и именем папы; главным поводом для ее освобождения выставлялось соображение, что, по мнению философов, никаких демонов не существует. Впрочем, все эти лица, обратившиеся ко мне, не добились ничего иного, кроме бесполезной траты времени.»
Интересно, что Кардано, всегда подробно распространявшийся о коварстве и кознях врагов, в данном случае ограничивается простой констатацией факта. Можно предположить, что ходатаи не столько хотели спасти несчастную, сколько надеялись услышать из уст Миланца подтверждение мнения «некоторых философов» о том, что ведьм не существует. В условиях усиливающейся реакции, возглавляемой светскими и духовными феодалами, такое подтверждение было бы крайне неосторожным шагом, ибо оно свидетельствовало бы о недостаточном благочестии Кардано и позволило бы противникам осудить его за отступление от «веры христианской». Однако доктор был настороже.
Нельзя сказать, что в Болонье Джироламо был совершенно одинок. Здесь работал Лодовико Феррари, здесь он приобрел верных почитателей и учеников – Джулио Поццо, Камилло Данолио и Родольфо Сильвестри (последний был рядом с учителем в самые трудные годы его жизни). Университетские и городские власти также остались довольны Кардано, и 3 апреля 1563 года соглашение с ним было перезаключено, и даже повышен гонорар за лекции. Более того, 26 мая того же года он был избран почетным гражданином города. Джироламо очень гордился этим званием: на титуле книги «Краткое руководство по врачеванию», изданной в 1566 году в Базеле, рядом с уже привычным «Иероним Карданус, Миланец» появилось добавление: «Болонский гражданин».
Жизнь его постепенно вошла в более или менее спокойное русло. Он купил дом и поселился в нем с сыном, внуком, двумя слугами и мальчиком-чтецом. Всегда легко расстававшийся с деньгами, он стал скуповат и скромен в тратах. Годы брали свое: «Я беден, болен и стар. Неправдою я лишился моего лучшего сына, моей самой большой надежды, юноши, который более чем кто-либо был дорог мне; мой второй сын не оставляет мне ни малейшей надежды на счастье или на продолжение рода; моя дочь, которая вот уже девять лет как замужем, – бездетна. Я, некогда так процветавший, счастлив и сейчас, несмотря на перемены в моей судьбе. Я научился подчиняться долгу. и управляюсь со своими делами более мудро, чем прежде. Если кто-либо сравнит мои последние сочинения с более ранними трудами, он убедится, что ум мой стал разнообразнее, живее и чище, чем был до этого».
Так философствовал старый врач, убеждая себя в том, что судьба, несмотря ни на что, все-таки благосклонна к нему. Он продолжал увеличивать число своих рукописей: написал натурфилософский трактат «О природе», переработал книгу «О собственных сочинениях», добавил к числу математических трудов «Новое сочинение об отношениях чисел» и «Правило Ализа».[24]
«Что наша жизнь? – Игра!»
В Болонье Кардано, вероятно, объединил в единую рукопись свои заметки об азартных играх, которые начал делать еще в студенческие годы. Охваченный страстью к систематизации и компиляции знаний во всех областях человеческой деятельности, Кардано собрал в своей «Книге об игре в кости» множество сведений о настольных играх. В этом смысле она представляет собой ценнейший материал для изучения истории человеческой культуры. Азартные игры,[25] по мнению Джироламо, изобрел Галамед во время осады Трои: она длилась десять лет, и для спасения армии от скуки была выдумана игра в кости.
Кардано делил игры на три группы: шахматы – победа в них определяется искусством игрока; кости – здесь результат зависит от случая; карты и игры, в которых успех приносит и искусство, и случай (например, «триктрак» у французов, «тейбл» – у англичан и «фритиллус» – у итальянцев). Все они происходят от старинной персидской игры «нард», или «нерд». Любимой карточной игрой Миланца была «примеро» – игра, напоминающая современный покер и чрезвычайно популярная в XVI веке в Европе. В нее, например, играли герои Шекспира: в «Виндзорских проказницах» сэр Джон Фальстаф восклицает: «Я никогда бы не почил в богатстве, не будь я знатоком примеро», а в «Генрихе VIII» король играет с графом Сэффолком (в то время как Анна Болейн в муках рожает будущую королеву Елизавету). Книга Кардано была издана лишь в 1663 году, но он упоминал о ней в других своих сочинениях, откуда следует, что до нас дошла меньшая часть работы. В частности, исчезли главы, посвященные шахматам («.Я сделал много прекрасных открытий в своей книге о шахматной игре»).
Кардано не мог, конечно, не дать оценку своему пристрастию к азартным играм, которому он был подвержен, особенно в молодости. В книге он пытается обелить себя моралистическими пассажами, в которых признает, что игра – зло. Но тут же делает оговорку: «.Принимая во внимание количество людей, поддающихся ей, можно было бы сказать, что это необходимое зло. С медицинской точки зрения, страсть к игре можно назвать неизлечимой болезнью». Впрочем, по мнению Кардано, по крайней мере одну болезнь карты могут излечить: «они являются прекрасным средством против меланхолии».
Незадолго до смерти Кардано вновь вспомнил о своем увлечении играми: «Возможно, что я ни в какой области не заслуживаю похвалы, но менее всего достоин я ее за то, что с такой неумеренностью предавался игре в шахматы и кости, и вполне сознаю себя заслуживающим за это справедливого порицания. В ту и другую игру я играл много лет. и проводил за игрой, стыдно сказать, целые дни. Из-за этого, кроме потери времени и сил, я утрачивал уважение людей, и нет мне в этом малейшего оправдания; разве только тот, кто взялся бы меня оправдывать, укажет, что играл я не из пристрастия к самой игре, но из-за негодования на то, что заставляло меня ей предаваться, а это были клеветы, обиды, бедность, наглость некоторых людей, сословные предрассудки, презрение, болезненная натура и проистекавшая из всего этого недостойная праздность. Подтверждением этому служит то, что, как только я получил возможность заниматься достойным делом, я сейчас же бросил играть. Итак, это было не пристрастие к игре и не распущенность, а следствие негодования и стремление забыться». Можно соглашаться или не соглашаться с этой моральной самореабилитацией. Гораздо важнее другое: игра и попытки математически обосновать ее возможные результаты, которым Кардано посвятил последние главы книги, позволили ему сделать важный шаг в развитии вероятностных понятий и представлений.
Инквизиция и Рим
В конце 1560-х годов истекал срок договора Кардано с Болонским университетом, тогда вновь активизировались его противники. Они стремились помешать подписанию нового договора и даже добились кратковременного успеха: «Были распущены слухи, главным образом у кардинала Мороне, будто я преподаю при почти пустой аудитории. И хотя это было совершенно неверно, а наоборот, с начала академического года и самого поста у меня было множество слушателей, но так велико было число моих противников и столько было направлено против меня козней, что под конец, как говорится, судьба одолела добродетель. Поэтому, когда кардиналы под предлогом охранения моей чести, убедили меня добровольно отказаться от моей должности, враги мои добились того, что ее занял мой противник».
Отставка Кардано по времени почти совпала с другим горестным событием в его жизни – окончательным разрывом с младшим сыном. Альдо опускался все ниже, он стал бродягой и вором. Все попытки Джироламо вернуть сына на путь добродетели оказались бесполезными, и однажды во время ссоры с сыном Миланец отрубил ему ухо – он, столь много писавший о методах гуманного воспитания! В конце концов, Альдо с приятелем ограбил отца, которому теперь ничего не оставалось, как обратиться к властям города за помощью. Это было в июле 1569 года, а через неделю он вновь заявил в магистрате, что сын грозится поджечь дом и убить его. Альдо арестовали, судили и приговорили к пожизненному заключению, однако 22 мая 1570 года по просьбе Джироламо приговор смягчили, и сын был осужден лишь на изгнание из Болоньи.
«Безработным» Кардано оставался недолго. 28 июня 1570 года сенат продлил договор с ним еще на два года. Но в начале октября того же года Джироламо постигло новое несчастье: его арестовали и заключили в тюрьму, а все его имущество было конфисковано. Правда, 22 декабря 1571 года престарелого доктора освободили под залог в 1800 крон, однако еще в течение 86 дней он находился под домашним арестом. Власти лишили его права публиковать свои сочинения и преподавать в университете. Влиятельные друзья выхлопотали для Миланца скромную папскую пенсию, и в сентябре 1571 года он, навсегда покинув Северную Италию, отправился в Рим.
