По пятам за ним, как всегда, следовала надушенная и расфуфыренная Сузи и еще несколько студентов.
Высокий, бледный доктор Рамзи шел с бесстрастным выражением лица, глядя куда-то в пространство и не замечая вертевшихся возле него студентов. Казалось, он накрылся невидимым стеклянным колпаком и ничего не видит и не слышит. Поэтому Лейла решила, что тоже останется незамеченной. Но доктор Рамзи, обведя отсутствующим взором толпившихся вокруг студентов, как бы нехотя остановил взгляд на Лейле, будто решая про себя, достойна ли она вообще его внимания. Так смотрит нумизмат на монету, в подлинности которой он сомневается. Доктор Рамзи отвел глаза, и Лейла облегченно вздохнула. Но опасность, оказывается, не миновала.
— Мадемуазель, вы почему отсутствовали? — спросил доктор, по-прежнему глядя куда-то вдаль.
Лейла покраснела. Студенты с любопытством смотрели на нее, как на мышь, попавшую в мышеловку.
— Я… я опоздала, — пролепетала наконец Лейла, кое-как совладав с собой.
— Вам следует знать, когда нужно приходить на занятия. Каждый, кто хочет учиться, должен прежде всего не опаздывать и строго соблюдать установленный порядок, — назидательно произнес доктор Рамзи, не глядя на Лейлу и как бы подчеркивая своим безразличным видом, что в конечном счете его интересует принцип, а посещает или нет занятия она, Лейла, опаздывает или не опаздывает, бледнеет сейчас перед ним или краснеет — ему все равно. Среди студентов пронесся смешок по поводу столь глубокомысленного замечания, и доктор Рамзи, чтобы не ронять профессорского достоинства, поспешил удалиться.
Лейла почувствовала, как на лбу у нее выступил пот. Девушка растерянно озиралась по сторонам в надежде увидеть Адилю или Сану, но вместо этого встретилась глазами со студентом, который бесцеремонно разглядывал ее.
Опустив голову, Лейла бросилась бежать. Она толкнула дверь комнаты, отведенной для переодевания девушек, и, бросив на пол портфель, села на первый попавшийся стул. Все было, как обычно. Одна девушка, сидя прямо на столе, переписывала чужой конспект, другая вытирала тряпочкой туфли, а третья отхлебывала из стакана остывший чай с таким выражением, будто каждый раз проглатывала муху. В углу перед зеркалом вертелась однокурсница Лейлы — Наваль, или попросту «пчела», как ее звали на факультете. Лейла встретилась с ней в зеркале глазами и тут же отвела взгляд в сторону. О Наваль на факультете ходило немало слухов. Чтобы общение с ней не бросило тень на «троицу», Адиля советовала держаться подальше от «пчелы».
— Доброе утро! — сказала Наваль, поймав взгляд Лейлы.
Лейла пробормотала в ответ что-то невнятное. Заметив ее смущение, Наваль удивленно подняла брови и снисходительно улыбнулась:
— Тебе письмо вон там в ящичке около доски лежит, — бросила она через плечо.
— Мне? Письмо? — переспросила Лейла.
— Да, письмо. Именно тебе! Вон там, справа!
Наваль с лукавой усмешкой показала рукой на полку для писем.
Лейла дрожащей рукой взяла конверт. Конечно, это от Хусейна. Она сунула письмо в карман и направилась к двери.
— Лейла-а! — протяжно окликнула ее Наваль.
Девушка обернулась, будто ее уличили в воровстве, поймали на месте преступления. Все в комнате смотрели сейчас на нее.
— А портфель! Ты же забыла свой портфель, — с ехидством напомнила Наваль.
Чтобы скрыть смущение, Лейла долго копалась, прежде чем поднять с пола портфель. Потом, сунув его под мышку, чуть ли не бегом выскочила из комнаты. В первой попавшейся пустой аудитории она забилась в дальний угол и, убедившись, что наконец-то находится в полной безопасности, решилась распечатать конверт.
«Дорогая моя Лейла! — прочла она. — Я не без колебания написал «дорогая», хотелось употребить другое выражение, более соответствующее истине и моему отношению к тебе. Но я ведь знаю, как легко можно вспугнуть тебя одним неосторожным словом. Мне больно сознавать, но это так. По той же причине — чтобы не испугать и не обидеть — я долго колебался, писать тебе или нет. Но не написать я не мог. Ты же для меня воплощаешь все самое дорогое, что я оставил на родине. Мои думы о Египте — это думы о тебе, моя любовь к Египту — это тоже любовь к тебе. И должен признаться, что эту любовь я постоянно храню в своем сердце.
Я вижу, как ты улыбаешься. Ты не веришь мне, не так ли? Поэтому и воздвигла между нами стену. И еще — ты боишься полюбить меня, боишься соединить свою судьбу с моей, потому что не доверяешь не только мне, но и себе.
Я тебя люблю и хочу, чтобы ты тоже любила меня. Но я вовсе не желаю, чтобы свою жизнь ты слепо вверила мне или какому-нибудь другому человеку, а потом раскаивалась и проклинала все на свете. Прежде чем поверить в кого-либо, ты должна поверить в себя. В этом источник свободы и самостоятельности. Тогда тебя уже никто не сможет сломить. Ты сумеешь дать отпор любому, кто преградит тебе путь, ты станешь другим человеком, и к тебе придет настоящее счастье. А сейчас, моя любимая, я знаю — ты несчастна. Хотя ты всячески пыталась это скрыть от меня… Несчастна, потому что ты пленница своего маленького мирка, называемого «я», потому что внутри тебя втайне продолжает жить другой человек, верящий в людей и жаждущий свободы и счастья.
Как большинство людей нашего сословия, ты оказалась жертвой предрассудков и неписаных законов, которые заставили Ассама изменить тебе, а Махмуда — почувствовать себя ненужным в боях за родину. В силу этих же законов многие люди нашего круга долгое время находились в роли сторонних наблюдателей национально-освободительной борьбы. Эти законы ненавистны тебе, мне, каждому, кто стремится к светлому будущему своей родины. Не замыкайся же в своем мирке. В нем можно задохнуться, отупеть, превратиться в существо, лишенное чувств и мыслей.
Постарайся вырваться на свободу, моя любимая! Пусть твоя судьба будет связана с судьбой миллионов людей, с судьбой нашей древней земли, с будущим нашего замечательного народа. И тогда ты узнаешь любовь прекрасную, необъятную. Даже наше чувство по сравнению с ней окажется не таким уж сильным… Эту любовь никто не сможет у тебя отнять… Она, как песня, всегда будет звучать в твоем сердце, и ты сможешь черпать в ней все новые и новые силы.
Вырвись на свободу, любимая. Распахни дверь в мир и оставь ее открытой. И наши пути сойдутся! Я жду тебя, любимая, жду и верю, что ты найдешь в себе силы обрести свободу!
Я хотел написать небольшое письмо, но, помимо своего желания, пустился опять в философию (признаю, это еще один мой недостаток, которым ты можешь дополнить и без того длинный список). Но ведь и ты тоже любишь пофилософствовать. Ты же любишь все, что люблю я… Честное слово, Лейла, мы созданы друг для друга!»
Кончив читать, Лейла задумалась. На лице ее блуждала счастливая улыбка. Взор устремлен в пространство, словно она увидела там что-то необычайное. Картина, которую Лейла вообразила, действительно напоминала дивный сон. Вот она уверенно подходит к каким-то дверям, толкает их, и сразу же ее заливает поток света. Лейла жмурится от ярких лучей, оборачивается назад, чтобы последний раз посмотреть на темницу, в которой она так долго была заперта, и выходит на свободу. Ничто теперь ее больше не пугает. Она сумеет постоять за себя и, если кто станет на ее пути, не даст спуску.
Послышался бой часов. Лейла спрятала письмо и вышла в коридор. Внизу на лестнице она столкнулась с Адилей.
Глава 15
