— Не пригодится.
— Ладно, — сталкер бросил нож и не спеша направился к двери.
Более-менее уцелевшие в схватке бойцы провожали сталкера взглядами, но Леший почему-то не чувствовал виртуального шлейфа ненависти, который повисает за спиной, если вслед тебе смотрят поверженные враги.
Сталкер покосился на бойцов и успел разглядеть лицо парня, которого командир разрешил убить. Боец сидел на корточках рядом с товарищем, которому сталкер «вернул» финку. На лице воина не отражалось почти никаких эмоций, а во взгляде читалась только усталость. И ничего больше. Ни боли, ни злости, ни хотя бы досады. У этого молодого парня был взгляд глубокого старика, уставшего от жизни настолько, что он, казалось, завидовал товарищу, погибшему в этой безумной «выбраковке».
Леший отвёл взгляд и толкнул левую дверь. Ему вдруг захотелось поскорее убраться из холодного спортзала, чтобы не видеть этого взгляда и поскорее забыть о кошмаре, который его вынудили тут устроить. А ещё ему действительно захотелось прикончить инструктора и командира за то, что они так безжалостно бросили своих людей на верную гибель.
«И третьего зрителя до кучи. Может, он и ни при чём, но наблюдал, гад, спокойно. Не отвернулся ни разу. Значит, такая же погань, как и эти начальники».
За дверью Леший обнаружил довольно странное помещение. В отличие от бетонного спортзала, эта комната имела отделку. Только не кафельную или ещё какую-нибудь знакомую Лешему по прошлой, мирной жизни, а пластиковую. Нет, не пластиковыми панелями. Стены покрывал активный пластик, точно такой же, как защитный слой, которым покрывают бронемашины чистильщики, да и прочие группировки, дорожащие своим автопарком. Только благодаря этому защитному слою бронемашины служили в Зоне достаточно долго, прежде чем их всё-таки сжирала «механическая плесень» — дикие колонии нанороботов. Активный пластик использовался также и для защиты индивидуальной брони, ведь он потому и назывался активным, что мгновенно затягивал мелкие повреждения, не пропуская под доспехи механическую заразу, то есть всё тех же нанороботов.
В общем, удивляться тому, что активный пластик применяется ещё и в строительстве укреплений, не имело смысла, но лично Леший столкнулся с таким вариантом впервые. Обычно строители ограничивались бетоном и керамопластом. Впрочем, когда в комнате зажёгся яркий свет, Леший понял, в чём подвох. Три из четырёх пластиковых стен были прозрачными. Из бетона такого не вылепишь.
Слева и справа от сталкера сквозь полуметровую по толщине преграду из прозрачной пластмассы можно было разглядеть простейшие камеры: пара коек, умывальник, очко в полу. А вот если смотреть прямо, то прозрачной стеной отгораживался настоящий кабинет. С большим письменным столом, на котором стоял деловой набор-органайзер из какого-то полудрагоценного камня. Имелись в кабинете и стулья, и диван, и даже книжный шкаф, на полках которого стояли сотни коробок для хранения накопителей информации всех сортов и возрастов. От коробочек для информационных кристаллов до стоек для хранения флэшек и совсем уж допотопных оптических дисков. Этакий архив. Только бумажных накопителей информации здесь не хватало. В смысле самих книг.
Леший подошёл к передней стене и остановился, разглядывая интерьер кабинета за «стеклом». Обстановка внушала уважение. В Зоне вся эта мебель стоила баснословно дорого.
«Хотя на Большой земле, наверное, тоже, — подумалось Лешему. — Явно старинная фурнитура. И органайзер на столе… вон какой на нём логотип, из чистого золота, наверное. Что, интересно узнать, он означает? «DRG». Корпорация какая-нибудь подарила. Они частенько так подмазываются. Сначала подарочек, потом услуга, потом ещё что-нибудь вкусное, и всё, ты на крючке. Если попросят о какой-нибудь мелочи, неудобно отказать. Подумаешь, выписать пропуск в запретный сектор или положить заявку на поставки продовольствия первой в стопке. Мелочь, а людям приятно. И ручеёк подарков течёт. Так и процветает коррупция. В Барьерной армии особенно».
Леший поймал себя на том, что почти уверен в принадлежности этой базы и её личного состава вооружённым силам. Скорее всего, об этой базе знали не все, возможно, о ней не ведало даже командование чистильщиков, но по большому счёту она явно принадлежала государству. То есть Леший за неправильное поведение мог легко схлопотать официальное обвинение. В чём? Да уж найдётся, в чём обвинить. Не вопрос.
— Неплохая обстановка, да? — За стеклом показался человек в полувоенной форме.
В отличие от «бройлеров», этот мужчина выглядел умеренно накачанным и не брился наголо (седина в короткой стрижке резко контрастировала с гладким лицом без единой морщинки). Но двигался он с той же пластикой, что и бойцы. И даже голову наклонял, как те бойцы. Или скорее, наоборот, это они переняли его манеру двигаться и держаться.
— Нормальная, — ответил Леший. — Ты — инструктор?
Оказалось, что прозрачная стена совсем не мешает прохождению звука. Сталкер слышал собеседника отлично. Собеседник тоже не жаловался на акустику. Он кивнул в ответ и подошёл к стене.
— А ты — Леший, сталкер со стажем, приятель полковника Терещенко, капитана Галимова и даже генерала Антоненко. Никого не забыл?
— Много кого. Но если перечислять военных, то я сержанта Гелашвили в первую очередь упомянул бы. С ним приятельствую. С остальными просто знаком.
— Хорошо, что ты на позитиве, Леший, — инструктор одобрительно кивнул. — Легче будет договориться.
— Мне «красные» ничего не должны, потому и позитивно к вам отношусь. Точнее, относился, до сегодняшнего дня.
— А сегодня что, постный день?
— Сегодня? Скорее наоборот. Уж не знаю, кого вы в этих «бройлеров» превратили, может, отморозков последних по тюрьмам собрали, но всё равно, думаю, перегнули вы палку. Нельзя так с людьми обращаться.
— Ах, вот ты о чём, — инструктор усмехнулся. — Гуманист нашёлся. На войне, как на войне, Леший. У кого-то грудь в крестах, а у кого-то голова в кустах. Слыхал, наверное, в Отечественную войну штрафные батальоны были?
— Слыхал. И что? Это тоже штрафбат?
— Считай, что так. Назад нашим бойцам ходу нет. Только кровью могут свою вину искупить. Вот и искупают. Так что ты не их жалей, а о своей голове побеспокойся. Договорились?
— Насчёт этого, да. Но насчёт всяких других договоров, притормози… Бортник, да?
— Да.
— А кто по званию?
— Сержант, инструктор по спецподготовке команды «сто один».
— Что за команда, не слышал ни разу, — Леший пожал плечами. — Хотя можешь не говорить, не моя забота.
— Теперь твоя, Леший. Как раз об этом разговор будет.
— Заманали вы, господа военные, честно говоря, — Леший вздохнул. — Весь позитив так и норовите разрушить. Ну почему, Бортник, как с вашим братом встречусь, обязательно вы меня чем-нибудь нагрузите?
— Кто везёт, на том и возят, — инструктор усмехнулся. — Провалил бы разок задание, отстали бы мигом. Но ты у нас тщеславный и упрямый, скорее сдохнешь, чем дело провалишь. Вот и давит наше начальство на твои болевые точки.
— Спасибо за откровенность, — Леший скривился. — Обещаю исправиться. Вот прямо сейчас и начну.
— Не начнёшь. — Бортник отошёл от перегородки, сел на край стола и выудил из хитро устроенных недр ониксового органайзера небольшие песочные часы. — Во всяком случае, не сейчас. Время пошло.
Он поставил часы на стол и взглядом указал на сыплющийся песок.
— Ты о чём?
— Всё о том же, Леший. Есть у моего начальства к тебе шкурный интерес. Удовлетворишь его, свободен. Нет, значит, нет. Закроем лет на десять, и весь разговор.
— Ну, это понятно.
