кордоны на Тушинском поле и в Крылатском. А также организовав постоянное патрулирование по берегам. От Строгинского до Живописного моста и от улицы Крылатской до Катукова.
В общем, ходили в те места редко, поэтому насчёт «личной» тропы Леший преувеличивал самую малость. Сталкер жестом приказал группе следовать за ним и затейливым зигзагом двинулся вверх по склону. Он пока не решил, как будет обходить заслоны биомехов, но предварительно склонялся к варианту «северный обход», то есть к марш-броску через Тушинское аэрополе.
С точки зрения обычного проводника, вариант рисковый, но Леший рассчитывал на непомерный запас здоровья подопечных и собственное знание местности. Тушинское поле только на карте выглядело чистым полем. В реальности после Катастрофы на нём осталось столько шрамов, что любая пересечённая местность в сравнении с ним выглядела ухоженной парковкой перед супермаркетом. Под прикрытием всевозможных естественных препятствий, по овражкам и тропам между вывороченными пластами земли опытный ходок мог незаметно пройти через Тушинское поле в любом направлении. Лешему же требовалось всего-то обойти с тыла береговые кордоны чугунков.
Первый этап операции прошёл успешно. Выбраться из котлована группе удалось без приключений. Леший нырнул в полуподвал ближайшего дома по улице Максимова, дождался, когда подтянутся все бойцы, и уверенно направился по засыпанному мусором помещёнию к зияющему в противоположной стене пролому. Через эту дыру сталкер рассчитывал попасть в бывший сквер рядом с площадью генерала Жадова. Теперь там раскинули свои «кроны» не деревья, а металлические автоны, но в целом сквер выполнял ту же функцию, что и раньше. Давал тень и укрытие тем, кто хотел спрятаться от любопытных глаз, а также от объективов и сканеров.
Добравшись до пролома, Леший выглянул наружу, быстро оценил обстановку и сдал назад, подальше от дыры. За время отсутствия Лешего в Московской локации кое-что успело серьёзно измениться. В первую очередь, распределение «жестянки» по оккупированной техносом территории.
Металлический сквер исчез. На его месте теперь возвышалось довольно серьёзное укрепление, напоминающее огромный дот. Только купол этого укрепления был построен не из армированного бетона, а из металлических плит. В остальном же сходство было поразительным. Имелись у дота и амбразуры, и дополнительные купола, меньшего размера и с меньшими амбразурами, вынесенные на первую линию обороны. Всё выглядело так, будто было построено людьми. Но Леший ни секунды не сомневался, что укрепление выстроили чугунки. Поверх купола дота сталкер не заметил лоснящегося слоя активного пластика, то есть броня крепости не имела защиты от «коррозии», которую мгновенно организовывали любому металлу вездесущие скорги. А раз дот стоял без защиты от скоргов, значит, сами скорги его и выстроили.
Непонятно только, почему они отказались от своего традиционного сооружения — Городища, внешне напоминающего гигантское птичье гнездо, «сплетённое» из металлических труб, швеллеров и прочих инженерно-технических конструкций. Решили замаскировать свою долговременную огневую точку под человеческий форпост? Но зачем? Устроили ловушку для «чайников»?
Леший ломал голову над новой загадкой всего несколько секунд, затем плюнул и выкинул все лишние вопросы из головы.
Чугунки постоянно менялись и меняли тактику. Ведь в запредельном пространстве Узла, говорят, время текло иначе, и регулярно попадающие туда биомехи проходили многие этапы своей «электронно- механической эволюции» за рекордно короткий по нормальным меркам срок. То есть пока на Земле люди проживали сутки, изделия техноса внутри Узла успевали рассыпаться от старости, но перед этим создать себе на замену новые изделия, более совершенные, лишённые конструктивных недостатков предыдущих поколений и более «разумные».
Возможно, обнаруженная Лешим военная хитрость, имитация человеческих укреплений, являлась не просто новым тактическим приёмом, а частью новой стратегии чугунков. Возможно, они, наконец, поняли, что врагу следует отвечать адекватно, что надо воевать более гибко, наносить удары в уязвимые места, хитрить, обманывать, маскироваться, а не тупо переть железной массой, пытаясь закатать противника в землю.
Всё возможно. Только это тема для анализа в спокойной обстановке. Не в полевых условиях.
— Ну что, проводник, опять попал в засаду? — вновь вышел на связь Бортник.
— Прорвусь, не переживай, — Леший обернулся и оценил обстановку.
На пятки группе пока никто не наступал, но придумать новый маршрут требовалось как можно скорее. Не то место, чтобы рассиживаться, и не то время, чтобы изобретать оригинальные ходы.
— Опять пойдёшь в обход? — в голосе инструктора слышалась насмешка.
— Бортник, отвали!
— Хочу тебя предупредить, Леш…
Связь неожиданно прервалась. Леший попытался восстановить соединение, но м-фон на его попытки не отреагировал.
— Ну и хрен с ней, со связью, — Леший дал отмашку бойцам. — За мной!
Идти в обход не требовалось, Леший помнил точно. Из этого подвала имелся ещё один выход. Не настолько удобный, зато наверняка свободный от биомехов и ловушек. Сталкер пробрался в дальний угол подземелья, ухватился за край массивной и тяжеленной с виду бетонной плиты и легко поднял эту импровизированную крышку.
Под пластиковым муляжом плиты обнаружился стандартный колодец. В стены бетонной трубы когда- то были вбиты скобы, но теперь желающим предлагалось спускаться по толстой капроновой верёвке с равномерно, через каждые полметра завязанными узлами, как сказали бы моряки — спускаться предлагалось по «концу с мусингами».
Леший без раздумий спустился в колодец и, не тратя времени на осмотр подвала, подёргал за верёвку, сигнализируя бойцам, что всё в порядке, они тоже могут выдвигаться.
Уверенность Лешего объяснялась просто. В этом «подвале под подвалом» когда-то располагался тайный склад, на котором сталкеры хранили самый ходовой товар. В некотором смысле это был «киоск», в котором ходоки могли разжиться патронами, валютой, маркерами или обменять что-то не слишком ходовое на популярный именно в этой локации товар. Чаще всего здесь меняли н-капсулы и «фричи» на маркеры локаций и боекомплект. Обменный курс, понятное дело, здесь был не настолько выгодным, как в Шереметьевских рядах или на другом рынке локации, зато не приходилось напрягаться и топать бог знает куда. Поэтому многих сталкеров местные цены и условия сделок вполне устраивали. А ещё сталкеров устраивала система безопасности этого «ларька». Все подземные подступы к нему, пять тоннелей двухметрового диаметра, были тщательно обработаны «фричем». Ближайшие к «ларьку» двадцать метров каждой из пяти труб выглядели как морозильные камеры. На стенах, вымазанных зеленоватой слизью, не задерживались никакие автоны или скорги. Замерзали мгновенно и осыпались на пол.
Вот почему Леший спустился вниз, даже не бросив предварительно в колодец гранату. Зачем тратить боезапас, если наверняка известно, что внизу чисто? По крайней мере, нет биомехов.
В «ларёк», по всей видимости, давненько никто не заглядывал. «Фрич» на стенах истончился, а ящики для хабара пустовали. В общем-то, понятно, почему. Ведь поблизости теперь квартировали биомехи, и подойти к колодцу решались далеко не все сталкеры.
Бойцы спустились в колодец своим способом. Просто спрыгнули один за другим, не обращая внимания на верёвку.
Теперь Лешему оставалось не запутаться в тоннелях. В нужном направлении вёл второй, но как отличить его от первого или третьего, Леший толком не знал. Он вечно путал одинаковые с виду коридоры и обычно правильный путь ему подсказывал имплант или завсегдатаи «ларька».
Сегодня ждать подсказок не приходилось, так что Лешему пришлось принимать решение самостоятельно. Если честно, он просто двинулся наугад, поскольку для принятия какого-то осмысленного решения у сталкера не хватало исходных данных. Проще говоря, он не знал, в какой из коридоров свернуть, поскольку у него не работала ни навигация, ни другие полезные программы имплантов.
Поначалу Леший списывал все сбои на крайнюю занятость вживлённых компьютеров поисками вражеского импланта в организме, но теперь сталкер начал подозревать, что дело не в этом. Что-то шло не так, последняя внятная подсказка второго импланта оказалась правильной, да Леший и сам понимал, что дело нечисто.
