Не смыть злодейств, творимых под щитом Преступного и дерзкого вассала. Скрыть зло царя вселенной будет мало. Несчастен царь, который чтим из страха. Счастлив, кого боятся все, любя. Преступники, грозит которым плаха, С презрением укажут на тебя. Одумайся и не губи себя: Царь — подданным зерцало, книга, знанье, Он всем пример, урок и назиданье. Ужель ты будешь школою растленья? Для подданных — собранье гнусных дел, Зерцало лжи, греха и преступленья, Бесчестия и низости предел. Ужель бесчестье будет твой удел? Ты предпочтешь бесславье дивной славе, А слава станет сводницею въяве. Ты принял власть, так будь того достоин, Кто дал ее, и управляй собой. Не обнажай меча, как подлый воин, Лишь зло карай, а не твори разбой. Как ты исполнишь долг великий свой, Когда порок тебя возьмет порукой И скажет: царь мне послужил наукой? О, как в других ужасно гнусность встретить, Которую ты в прошлом сделал сам. Не всем дано свою вину отметить И совести поверить голосам. Что сделал ты, то в ближнем зло и срам, Достойный смерти. Глубоко паденье Тех, кто к себе питает снисхожденье. К тебе, к тебе взываю я с мольбою, А не к желанью злому своему; Да будет, царь, достоинство с тобою — Ты обратись за помощью к нему, А гнусный план да скроется во тьму! Ты тучу тьмы в глазах своих рассеешь, И все поймешь, меня же пожалеешь'. 'Довольно! — он вскричал. — Напрасны чары. От них мое желание растет. От ветра искры гаснут, а пожары Еще сильней. Источник, что несет В морскую глубь струи безвкусных вод, Лишь увеличит их простор зеленый, Но не изменит вкус горько-соленый'. Она ему сказала: 'Предназначен Тебе венец, ты также океан, Но вот поток-разврат, могуч и мрачен, Ворвался в кровь, и если зло, обман В тебя вольются, ими обуян, Ты, океан, не их поглотишь вскоре, А загрязнишься сам на всем просторе. Ты будешь раб рабов, они — владыки. Ты — жизнь для них, они — твой склеп глухой, Ты — в благородстве низок, те — велики В презрении. Ничтожество собой Не смеет гнуть величье. Головой Могучий кедр не никнет до бурьяна, Но чахнет тот в подножьи великана'. 'Довольно! — он прервал. — Клянусь богами, Тебя я дольше слушать не хочу. Моею будь. Нет? — Станем мы врагами. Я вместо ласк насильем отплачу, И, овладев тобою, я вручу Твой труп объятиям холопа грязным, Убитого на ложе безобразном'. Так он сказал — и наступил ногою На факел свой: свет с похотью — враги. Смелее зло, окутанное тьмою, Тиран сильней, когда вокруг ни зги. Ягненка волк схватил, в глазах круги. Но скоро волк его же шерстью белой Задушит крик отчаянья несмелый. Ее ж бельем ночным он замыкает Ее уста и заглушает крик. Слезами чистой скорби омывает Свой сладострастьем воспаленный лик.
