Дай поцелуй, его с лихвой верну я, Два, если хочешь, дам я поцелуя. 'Стыдись, холодный камень неживой, Раскрашенное дивно изваянье, Кумир, лишь взоры тешащий собой, Не человек, подобье только, званье; Нет, ты не муж, хоть мужествен на вид: Муж и без просьбы ласками дарит'. Ее язык сковало нетерпенье, Порывом страсти удержав его; Лицо, пылая, выдает смятенье: Не выиграть ей дела своего, Судье в делах любви: она рыдает; Молила бы, — рыданье ей мешает. То головой, потупив взор, тряхнет, То, глядя на него, руки коснется; Руками, словно лентой, обовьет; Связала бы, да он не поддается; Но попытайся он порвать их круг, Она сплетет персты лилейных рук. 'Любимый, — говорит, — в кольце ограды Слоновой кости заключен ты мной. Я — парк, ты — мой олень; ищи услады Где хочешь, — на горе и под горой. Когда ж холмы тебя не утоляют, Спустись туда, где родники пленяют. 'В пределах этих мало ли услад? Прелестный дол, высокая равнина, Холмы округлые, а в дождь и в град Тебя укроет в зарослях ложбина. Оленем будь, когда я парк такой; Лай тысяч псов твой не смутит покой'. Адонис усмехнулся, полн презренья, Две чудных ямки подарив щекам; Амур их создал, — в эти углубленья Он лег бы, если б он убит был сам; Заранее он знает непреложно: Где жил Амур, быть мертвым невозможно. Раскрылись, чтоб вместить ее любовь, Две милых, дивных ямки на ланитах. Безумной, ей ли обезуметь вновь? Второй удар что значит для убитых? Любви царица, ты любить должна Улыбку, что презрения полна. Что делать ей? Что ей сказать, постылой? Слова иссякли, муки все растет; Уходит время, прочь стремится милый, Из рук ее он рвется, как из пут. 'О, сжалься! Приласкай!' — она взывает; Но, вырвавшись, к коню он убегает. Ho тут, в кустах невдалеке пасясь, Кобыла сильная и молодая Коня завидела и понеслась; Она храпит и громко ржет, взывая; И конь, привязанный среди ветвей, Порвал узду и мчится прямо к ней. Он вскачь несется к ней со ржаньем гордым, Плетеную подпругу в клочья рвет; Он, землю раня, бьет копытом твердым, И в недрах гром гремит, как бы с высот. Конь удила стальные разгрызает: Чем был смиряем, сам он то смиряет. Насторожились уши; поднялась Его всегда свисающая грива; Впивают воздух ноздри, распалясь, Пар, как из горна, выдыхая живо; Глаза сверкают, как огонь, и жгут, — Отваги пыл, желанье выдают. То рысью пустится он мерной, ровной, В величье кротком, скромно горделив; То на дыбы взовьется, скачет, словно Сказать желая: это сил прилив; А этим взоры я прельщаю страстно Кобылы, что вот там стоит, прекрасной.
