Для всяких бедствий есть своя уловка. Собак разгоряченных он смутит Там, где с другими запах свой смешает, — Но вскоре вновь его обман открыт, Их звонкий лай на миг лишь замолкает. Завоют псы, а эхо им в ответ: Как бы и в небе ловят зверя след. Стоит зайчонок бедный у пригорка На задних лапках, обратившись в слух, Он за врагами наблюдает зорко, К заливчатому лаю он не глух. В тоске больного он напоминает, Что звону похоронному внимает. Ты видишь, он, запутывая путь, Зигзагами летит, в росе купаясь, Царапая себе шипами грудь, Любых теней и шорохов пугаясь. Топтать смиренных ведь готов любой, А кто поможет справиться с бедой? Лежи спокойно и послушай дало… Не рвись, ведь все равно тебе не встать! Я от охоты отучу едва ли, Хоть мне пришлось мораль тебе читать. Легко найду я нужные сравненья, Чтоб как-то дать страданьям объясненье. Что я сказать хотела?' — 'Все равно, — Прервал он, — все давно об этом знают. Уж ночь, темно…'. — 'Так что же, что темно?' 'Меня друзья давно уж ожидают, И я, бредя во тьме, могу упасть'. В ответ она: 'Во тьме лишь зорче страсть. А упадешь, то знай: земля, наверно, К тебе в любви пытается прильнуть… Сокровища на всех влияют скверно, Влекут и честных на преступный путь. От губ твоих спешит Диана скрыться, Чтоб поцелуем ей не соблазниться. Теперь причина темноты ясна: Стыдясь, луна свои лучи застлала, Пока природа не осуждена За то, что красоту с небес украла И воплотила в облике твоем, Чтоб в ночь затмить луну и солнце — днем. Луна Судьбу лукаво подкупает, Прося труды природы истребить… Судьба с уродством красоту сливает, Чтоб в хаосе гармонию сгубить, А красоту подвергнуть страшной власти Тиранства, злополучья и несчастья. Горячка, бред, чумы смертельный яд, Безумие, шальные лихорадки, Болезнь костей, когда в крови горят, Как пламя, сумасшествия припадки, Отчаянье, печаль, весь гнет земной — Природе смертью мстят за облик твой. А из недугов этих ведь любые В мгновенной схватке прелесть сокрушат, И молодости краски огневые, Недавно так пленявшие наш взгляд, — Все быстро блекнет, вянет, исчезает… Так снег в горах под солнцем в полдень тает. Ты девственность бесплодную отбрось Весталок хмурых и монахинь нудных… Им дай лишь власть — пожалуй бы пришлось Увидеть век людей бездетных, скудных. Будь щедр! Чтоб факел в темноте не гас, Ты масла не жалей хоть в этот раз. Вот это тело — жадная могила, Свое потомство в ней хоронишь ты… Ему родиться время предрешило, Но ты не спас его от темноты. Весь мир взглянул бы на тебя с презреньем, Узнав, что ты запятнан преступленьем!
