этой информацией. Она покачала головой.
— На какой-то улице, — сказала она.
Родители, не сговариваясь, глубоко вздохнули.
Элли посмотрела на культю отца. На ней виднелись следы, свидетельствующие о том, что он носит протез, но, конечно же, при таких обстоятельствах у него не было времени надеть его. Вероятно, именно он обнаружил плачущего Дэнни Розелли в кровати покойной дочери.
— Что у тебя с рукой? — спросила Элли, справедливо считая, что семилетний мальчик может быть лишен чувства такта.
Папа на мгновение смутился, но потом ответил:
— В аварию попал.
— Ой.
— Да уж. Ой.
На лбу и на щеке отца Элли разглядела шрамы. Значит, после аварии папа лишился руки, и ему зашивали кожу на голове. В этом не было, конечно, ничего хорошего, но самого худшего тоже, слава богу, не произошло. Впрочем, они потеряли дочь, а значит, самым худшим было то, что случилось с ней.
Элли с трудом сдерживала желание немедленно поведать родителям о том, что их дочь рядом, что мама фактически держит ее на руках, но не знала, как это сделать, чтобы мама не среагировала так, как в случае с женщиной-кошкой. Образ Дэнни Розелли вряд ли подходил для этого.
— Может быть, ты, по крайней мере, помнишь свой номер телефона? — спросила мама. — Мы должны как-то дать знать твоим родителям, что ты здесь. Они ведь ужасно волнуются.
Элли было не слишком жаль людей, к которым сын рано или поздно все равно вернется. Кроме того, номера она действительно не знала, и это было здорово. Она наконец вернулась к родителям, и они отнеслись к ней со всей возможной любовью и лаской. Что могло быть лучше? Вряд ли призрак мог рассчитывать на большее.
— Я хочу есть, — сказала она. — У вас есть что-нибудь вкусное?
Родители переглянулись, а потом мама указала взглядом на телефон. Папа кивнул и вышел из комнаты. Не нужно было обладать сверхъестественными способностями, чтобы понять, что он пошел звонить в полицию из другой комнаты. Элли хотела было снова разразиться отчаянными воплями, но потом решила, что рано или поздно ей придется расстаться с телом мальчика, а стало быть, следует использовать оставшееся время с максимальной пользой.
— У вас есть яблочные подушечки? — спросила она. — Я бы хотел поесть яблочных подушечек с клубничным молоком.
Элли посмотрела на маму. Она так сильно побледнела, что даже Элли удивилась.
— Хотя, ладно, — сказала Элли. — У вас, наверное, такого нет.
— Вообще говоря, — ответила мама, — есть.
Папа вновь присоединился к ним в кухне и наградил маму утвердительным кивком, когда ему показалось, что Элли на него не смотрит. Он уже позвонил куда нужно, подумала Элли. Значит, до приезда полиции осталось минут пять, решила она.
Родители смотрели, как она, сидя за кухонным столом, смакует каждую ложку своего любимого кушанья. Элли даже пыталась обмануть себя, сделать вид, что происходит обычный семейный завтрак.
— Прости, подушечки не слишком свежие, — сказала мама.
— Нет, — ответила Элли. — Вкусные подушечки.
— Наша дочь Элли любила их, — сказал отец. — И как раз с клубничным молоком.
— Многие дети любят, — отозвалась Элли, хотя не знала больше никого, кто бы ел яблочные подушечки с клубничным молоком. Она погрузила ложку в розовую жидкость и начала гонять по тарелке последнюю подушечку, как маленький надувной матрас по морю.
— А можно еще, пожалуйста.
Мама сделала ей вторую порцию. Элли начала топить плавающие по поверхности подушечки, чтобы они пропитались молоком.
— Я проснулся в комнате вашей дочери, да? — спросила она.
Мама кивнула, избегая смотреть мальчику в глаза.
— С ней что-то случилось, да?
— Да, Дэнни, что-то случилось, — ответил отец.
— Можете мне не рассказывать, если вам неприятно, — сказала Элли, понимая, что ситуация опять принимает нехороший оборот.
— Да нет, ничего, это было давно, — отозвался отец.
Не так уж давно, подумала Элли, но говорить этого, конечно, не стала.
— Мне кажется, она вас сильно любила.
Нужно было на этом и остановиться, но Элли уже слышала скрип тормозов — у дома остановилась полицейская машина, а вслед за ней вторая. Оставалась последняя попытка.
— Иногда люди уходят насовсем, — сказала Элли родителям. — Они не хотят, но ничего не поделаешь. Никто не виноват. Я думаю, если бы она могла, сказала бы вам, что с ней все хорошо. Люди умирают, но это не значит, что они уходят. Иногда они остаются рядом.
Отец с матерью посмотрели друг на друга, а потом оба сразу — на Дэнни. Элли увидела, что глаза у них блестят от слез.
— Элли не умерла.
Дэнни ухмыльнулся. Да, подумала Элли, видно, родители хотят смотреть на вещи под таким углом.
— Конечно, не умерла. Пока вы помните ее, она не умрет.
— Нет, — сказал отец. — Она действительно жива.
Элли медленно погрузила ложку в молоко.
— Как это?
— Она просто спит, Дэнни, — сказал папа. — Спит уже очень, очень давно.
Глава двадцать восьмая
Мертвый сон
Кома. Отсутствие реакции. Вегетативное состояние. Все эти сложные термины врачи используют по отношению к пациентам, не приходящим в сознание. Можно подумать, что за этими красивыми словами что-то скрывается, что специалисты точно знают, что происходит в мозгу пациента, пребывающего в коме. Но истина заключается в том, что на самом деле никто ничего точно не знает. За общим определением «кома» может скрываться целый сонм различных состояний, но на деле это означает, что человек просто не просыпается.
Элли Джонсон получила многочисленные внутренние повреждения и серьезную черепно-мозговую травму во время столкновения. Она ударилась о лобовое стекло, пробила его головой и угодила прямиком в мальчика, вылетевшего через лобовое стекло другой машины. Ник погиб на месте, но Элли оказалась истинным бойцом. Ее сердце билось, когда приехала «скорая помощь». Оно не остановилось, когда ее привезли в реанимационное отделение. Ее подключили к десятку аппаратов системы жизнеобеспечения, а сердце все продолжало биться. Оно не остановилось даже после пяти часов, проведенных на операционном столе, когда врачи зашивали глубокие раны на ее теле. Когда Элли привезли в палату, сердце продолжало работать.
Благодаря квалифицированной помощи врачей и потрясающей жизнеспособности Элли не умерла. Раны, полученные при аварии, были очень глубокими и опасными, но и они зажили, а электроэнцефалограмма показывала признаки минимальной активности, доказывающие, что мозг Элли не умер. Если бы не это, родителям было бы легче. Они решили бы просто, что Элли никогда больше не поправится. Но мозг Элли жил, и это обстоятельство предопределило дальнейшую судьбу родителей, которым отныне было суждено жить надеждой.
