уверен, что Анна и на этот раз одобрит его решение.
Старик медленно сползает со своего кресла, на котором безмолвно просидел все заседание, и уходит, не говоря никому ни слова. За порогом его встречает Малх и почти тащит на себе домой. Старик не может забыть услышанного. Его религиозное чувство гораздо чище и тоньше, чем у его приземленного зятя. Вера Анны в единого и всемогущего Бога глубоко оскорблена человеком, который был и, вопреки всему, остается симпатичен старику. Мир вокруг полон идолопоклонников. Они не знают Яхве, а Яхве не желает знать их. Язычники позволяют себе дикости и насмешки над Господом Израиля, но это ничего не значит. Однако в эту ночь перед судом стоял один из их народа и позволял себе ужаснейшее богохульство. Как стало возможным, чтобы один из сынов Израиля - и далеко не самый худший - открыто выступал против Бога в его святом доме?
Анна так и не оправится полностью после этого страшного суда. Он начнет медленно сохнуть - физически и умственно, превращаясь в слабоумного старца с пустыми глазами и вечно открытым слюнявым ртом. Через три года Анна умрет в полном маразме, и последняя струйка слюны стечет на бороду с его отвисшей челюсти.
П И Л А Т
Пятый прокуратор Иудеи Понтий Пилат ненавидит Иерусалим. Этот город кажется ему унылым как гробница. Здесь не приживаются никакие античные вкусы. Иудеи безмерно гордятся своим Храмом. Они называют его оком мира, хотя одним из семи чудес света принято считать храм Артемиды в Эфесе. Но ведь они и своего бога считают самым лучшим. Рим охотно принимает в свой пантеон чужих богов: греческих, персидских, азийских. Даже среди высшего римского общества популярны культы Изиды, Митры и Кибелы. Но бога Яхве там нет. Евреи его ревниво стерегут, будто некое сокровище, которое у них хотят украсть. Эта теологическая жадность смешна и отвратительна Пилату.
В античном мире каждый народ имел своих богов. Боги были аттестатом национальной зрелости. Чем древнее был народ, тем почетнее были его племенные боги. Только полные дикари не имели своих богов, и все приличные народы презирали таких безбожников - атеистов. У этих варваров не хватало ума создать собственную духовность, которая служила бы им племенным инстинктом выживания. Пройдут тысячелетия - и племенных богов заменят племенные государства, а священным писанием их станут конституции. Но назначение всего этого будет прежним - инстинкт племенного выживания.
Двенадцать сыновей Иакова вошли в Египет, а через несколько сотен лет каждый из них оставил после себя несколько десятков тысяч мужского потомства. Не видя для себя будущего при фараоне Рамсесе, евреи покинули Египет, в который вошли при Аменхотепах. Они успели пережить период Эхнатона, который на короткий срок установил первый в истории монотеистический режим.
В синайской пустыне евреи остались не только без земли, но и без богов. И тогда народный вождь Моисей вспомнил древнего пастушьего бога, покровителя кочевых стад, которому поклонялся их предок Авраам. Этот покровитель полей и лесов был самым древним богом на земле. Греки называли его Пан- Вселенная, и поклонялись ему задолго до городских богов - олимпийцев Зевса, Аида и Посейдона, которых в свою очередь сменили уже философские категории - Апейрон, Ноус и Логос. Моисей назвал своего бога - Яхве, Сущий. Это был племенной инстинкт выживания, законсервированный Моисеем на вечность. Чтобы спасти Яхве от участи Пана, он сделал его имя запретным, тайным и заменил бытовым титулом Адонай - Господин. Какой-нибудь греческий умник мог бы пошутить по этому поводу, что отныне псевдоним Сущего - Табу.
Но Яхве не терпел шуток. Бездомный бог нашел себе бездомный народ. Бог создавал нацию, нация создавала Бога. Они шли по миру рука об руку. Евреи по привычке пытались чтить священного египетского тельца Аписа, но Моисей истребил из собственного племени эту заразу, которая лишала нацию самоидентификации и могла ее попросту растворить среди других народов, как это происходило с тысячами племен до и после евреев. Но и после него Израиль периодически пытался уже в Палестине кадить финикийским богам - Баалу и Астарте, и тогда пророки, эти страстные слуги племенного инстинкта выживания, возвращали народ к его Господу, чтобы не растаял он в человечестве, как кусок льда - в воде. Вслед за Эхнатоном Моисей принес в мир единого Бога, а вместе с ним - религиозный фанатизм. Но еще долго весь античный мир жил в полной веротерпимости. Даже царь Соломон, построивший для Яхве первый храм, воздвиг чуть дальше Иерусалима за Масличной горой, которую из-за этого и прозвали горой Греха, на окраине долины Гинном храм Молоху, карфагенскому богу, и отдал одного из своих сыновей на сожжение в его славу. Там были устроены дубравы Тофет, и в них народ Израиля забывал своего Господа.
Но через триста лет пришел царь Иосия. Он разрушил капище, вырубил дубраву и усеял землю костями живых и мертвых, чьи останки хранились в катакомбах храма Молоха. И опять Израиль вернулся на путь благочестия. А потом были Селевкиды. А потом пришли римляне. Но Израиль больше не сбивался с пути. Он ждал Мессию. И пришел Мессия, который хотел своим гностическим Святым Духом разрушить сам инстинкт выживания - истинного Бога всех народов, ибо правы были евреи: только этому Богу и стоит поклоняться людям, если они хотят жить, чтобы жить. В христианской Европе тоже будут периодически появляться гностические секты монтанистов, катаров, альбигойцев, хлыстов, но Церковь их всех истребит и предаст забвению.
Римский прокуратор Понтий Пилат презирает замкнутую религию евреев, которую они противопоставили всему остальному миру. Едва ли он отдает себе в этом отчет, но подсознательно он понимает: можно поработить любой народ, но невозможно рассеять его, если он хранит верность своему племенному чувству. Сам Пилат не является коренным римлянином. Он - самнит. Триста пятьдесят лет назад племя самнитов возглавило италийский союз, который боролся с Римом за свою независимость. Они проиграли ту войну и были порабощены. Чуть более ста лет назад в результате новой Союзнической войны с Римом самниты победили… и получили равноправие. Ныне Пилат является римским всадником уже в третьем поколении, но его народа больше нет. Рим поглотил самнитов. С точки зрения племенного инстинкта выживания эта победа стала полным и окончательным поражением. Никто в мире теперь не услышит о гордом племени самнитов. Когда-нибудь не останется и великих римлян. Даже язык их станет мертвым. Но маленькое бездомное племя, вышедшее из Египта с одним лишь богом на руках, будет жить и переживет всех своих могущественных завоевателей: вавилонян, персов, македонян, римлян. Яхве держит
