Но Каифа не может сказать правду и ему. Знай он заранее, к чему это приведет, он принял бы другое решение. Не мог Бог желать унижений своему главному представителю на земле. Но теперь отступать поздно. Уничтожен даже протокол о допросе этого преступника. Бумаги Синедриона выглядят так, будто никакого Иисуса из Назарета вообще не было.
-Зачем тогда нам римский суд? - говорит он раздраженно.
Лисий пожимает плечами и уходит.
-Хорошо, я доложу прокуратору.
Вновь распахиваются ворота крепости, на лестнице выстраивается караул и появляется недовольный Пилат в сопровождении Лисия и центуриона Корнелия.
-Правитель! Тетрарх Ирод сказал, что преступление произошло на земле, подвластной тебе. Он не смеет производить суд в Иерусалиме.
-У вас есть закон. Судите его по своему закону, если считаете виновным.
-Правитель, я имею нечто сказать тебе и прошу тебя спуститься.
Пилат гневно хмурится и затем все же отдает приказ Корнелию. По его команде караул спускается вниз и оттесняет беспокойную толпу от Каифы и его Совета. Пилат спускается.
-Я слушаю тебя, понтифик.
-Этот человек должен умереть. Он возмущал народ, объявил себя Мессией и оскорбил Храм.
-Понимаешь ли ты, Каифа, что этому человеку достаточно оказаться за пределами Иудеи, чтобы он перестал быть преступником? Называющего себя Мессией в Египте или Азии никто не сочтет преступником. И, думаю, во всей империи есть много людей, которые не почитают ваш Храм. Разве это делает их виновными перед законом? Римский закон универсален. Его правосудие не может зависеть от места и времени. Поэтому вам оставлен ваш собственный суд. Для Рима этот человек не преступник. Возьмите его и судите по своему закону.
-Мы не можем никого предать смерти в Пасху, - хмуро отвечает Каифа.
-Дождитесь ее конца,- насмешливо советует Пилат.
-Этот человек должен умереть сегодня.
-Я догадываюсь, жрец, что причина в другом. Ты просто хочешь убить этого человека моими руками. И не прожигай меня взглядом, Каифа. Меня это не пугает.
-Он должен умереть, - глухо и упрямо повторяет тот. - Он - враг цезарю. Если ты не казнишь его, то ты тоже враг цезарю.
Пилат стискивает зубы. Власть Рима всегда основывалась на насилии, и каждый его чиновник привычен к крови. Со времен же порядков, заведенных Суллой и Юлием, убить человека стало проще, чем убедить. На разговоры нужно тратить слова и время, для убийства же достаточно одного кивка солдату - преторианцу или верному рабу - телохранителю. Но Пилат не может убить Верховного жреца Иудеи в мирное время. Он тихо выдавливает из себя:
-Человек, который даже не входит в римскую преторию, потому что она для него не чиста, смеет говорить мне, римскому всаднику, что я не верен цезарю? Я припомню это, жрец, тебе и твоему народу.
-Мы знаем, - так же тихо отвечает Каифа, - что ты ненавидишь иудеев, но наш Бог защитит нас от твоей злобы.
-Ваш бог? Все боги ныне в Риме. И если твой бог не там, тем хуже для него. Я клянусь тебе этим перстнем всадника, что отомщу за твою наглость!
Каифу это не пугает. Он сам переходит к угрозам.
-А я клянусь своим верховным посохом, что если ты не казнишь этого человека, то я наврежу тебе в Риме. Много жалоб о твоем казнокрадстве и взятках отправится туда. А еще будут посольства с жалобами на твою ненависть к иудеям. И я сговорюсь с царем Антипой против тебя.
Дыша друг на друга ненавистью, они стоят некоторое время в молчании, затем Пилат резко поворачивается и возвращается на верхнюю площадку. Он поднимает руки и толпа затихает.
-У вас есть обычай, по которому я отпускаю на вашу Пасху одного преступника. Хотите, я отпущу вам этого человека?
-Отпусти бар-Аббаса, - раздается чей-то крик, и толпа подхватывает его:
-Бар-Аббас! Бар-Аббас!
-Что сделать с этим человеком?
-Распни его!
-Распять вашего царя?
-Он нам не царь.
Каифа смотрит снизу на Пилата с мрачным торжеством. Он вырвал эту победу дорогой ценой. Пилат отдает приказ привести бар-Аббаса и приготовить рукомойник. Легионеры возвращаются от толпы на свои места вдоль лестницы. Двое из них ведут Иисуса и ставят на нескольких ступенях ниже площадки. Затем на эти же ступени приводят другого узника, бар-Аббаса. В это время два раба выносят серебряный таз, кувшин с водой и полотенце.
-Спрашиваю еще раз, кого вам отдать: Иисуса - Мессию или Иисуса бар-Аббаса?
Толпа кричит:
-Бар-Аббаса!
-Вот смотрите, - произносит Пилат, - я умываю руки по вашему обычаю. Вы приняли решение и кровь вашего царя на вас.
Раб поливает его руки водой над тазом. Пилат вытирает их и показывает народу. Эта месть выглядит наивной. Кое-кого в толпе она даже забавляет. Только Каифе понятен смысл этой процедуры. Пилат развязал себе руки. Если при этом он что-то с них и смыл, то это будущая кровь толпы, стоящей перед ним.
-Отпустите этого человека, - приказывает он.
Конвоиры отпускают галилейского сикария. Бар-Аббас спускается на ступеньку ниже и поворачивается к Иисусу. Он говорит на арамейском:
-Помнишь меня? Ты хотел умереть? Теперь будешь висеть на их кресте, - он кивает в сторону стражей, стоящих по бокам от Иисуса.
-Говори по-римски! - приказывает ему легионер.
Но бар-Аббас не обращает на него внимания.
-Лучше бы я зарезал тебя тогда. Умер бы быстро и от руки соотечественника. Теперь умрешь от рук этих собак.
Удар тупым концом копья в зубы заставляет его отшатнуться и отступить на ступень ниже. Вытирая кровь с губ, он выплевывает вместе с зубами арамейские проклятия. Ударивший его солдат чуть отступает в сторону от Иисуса, давая себе свободу, и презрительно скалится. Ему хочется, чтобы этот иудей публично оскорбил Рим или набросился на него, и тогда он, согласно воинскому уставу, с удовольствием насадит его на копье, как кусок мяса на вертел. Из толпы выбегают двое мужчин. Подняв руки и смиренно пригнувшись, они бегут по ступеням, крича на исковерканной латыни:
-Нет оружия! Нет оружия! Мы забрать его.
Легионеры на ступнях крепче сжимают свои копья. Корнелий за спиной Пилата кладет руку на меч и делает шаг вперед.
-Нет оружия! Забрать, забрать, - повторяют мужчины, не разгибая спин.
Они хватают под руки своего предводителя и с уговорами утаскивают вниз, спасая его честь от позорного отступления. Кажется, неожиданное освобождение не радует сикария. Спускаясь в толпу, бар- Аббас узнает знакомое лицо и, вырвавшись из рук своих спасителей, подходит к нему.
-Иуда? - невнятно говорит он разбитым ртом. - Смотришь на своего миротворца?
Осунувшийся, с воспаленными глазами Иуда выглядит не лучше, чем он. Хромун с полным равнодушием молчит.
-Вот куда тебя привел твой друг. Почему ты не рядом с ним?
-Что тебе, бар-Аббас? Ты остался жив, он умрет. Иди, радуйся, - устало отвечает Иуда.
-Хочешь, чтобы я поблагодарил его?- бар-Аббас говорит громко, нарочно громко, не зная, на ком сорвать свою ярость. - Думаешь, он мне жизнь спас?
