-Оставь меня.
-Пусть сдохнет! Он заслужил такую смерть!
Бар-Аббас привлекает к себе внимание, он жаждет реванша и готов сцепиться с первым встречным. Друзья чуть ли не силой уводят его вглубь толпы.
Пилат, наблюдая с площадки всю эту сцену, чуть поворачивает голову вправо к стоящему позади Лисию и спрашивает:
-Кто он?
-Галилейский зелот. Был захвачен в Храме при попытке напасть на караул.
Пилат мрачно произносит:
-Я меняю врага Рима на безобидного софиста.
-Прокуратор может не беспокоиться. Сегодня вечером этот человек будет убит в уличной драке.
-От руки римского солдата?
-Что вы, господин! Он поссорится со своими соплеменниками. Все видели, какой у него скверный характер.
Пилат удовлетворенно кивает. Помолчав, он добавляет:
-Ну, если вы так хорошо предсказываете будущее, трибун, то пусть он поссорится с ними за пределами этого города.
-Именно так и будет, прокуратор.
-Вы заслуживаете вознаграждение, Лисий, за отличную службу.
-Благодарю, прокуратор.
-И еще, Лисий. Необходимо ужесточить меры против непокорных. У них тут у всех скверный характер. Выплачивайте наградные солдатам за каждого убитого. Я отдам приказ квестору на выплаты.
-Будет исполнено, прокуратор.
Пилат еще раз удовлетворенно кивает головой, а затем громко произносит:
-Иисус из Назарета будет распят по римскому закону. На его кресте будет написано: Царь иудейский.
-Не пиши этого, правитель! - кричит Каифа снизу.
-Сделать, как я сказал!
Пилат поворачивается и уходит. Караул снимается с лестницы, ворота закрываются, поглотив всех, кто стоял на помосте. Наступает томительное ожидание. Каифа, несмотря на потерю своего священного времени, остается. Он не намерен присутствовать на казни, но желает удостовериться, что она действительно началась и только потоп может ее прервать. Он зашел в своей антиримской политике дальше, чем хотел, - и все это из-за плотника из Назарета. Теперь, после победы к Верховному Жрецу возвращается уверенность, что он сделал все правильно. Господь хотел именно этого: распять богохульника на кресте безбожников. Каифа взмок от усердия, но волю Божью выполнил.
К каменной лестнице подъезжает конная повозка. Профосы - палачи небрежно выгружают из нее кресты на дорогу, заставляя толпу расступиться. Тяжелые балки с глухим стуком бьются о землю, поднимая дорожную пыль. Эти кресты не чета тем перекладинам, которые римляне, подавив где-нибудь в империи очередное восстание, сколачивают из всякой дряни и оставляют гнить вместе с трупами на них. Эти три орудия мучительной казни, перенятой римлянами у карфагенян в Пунических войнах, сделаны из корабельного леса, снятого с разбитых судов в Цезарее, и доставлены в Иерусалим для многократного использования. На каждом из этих крестов умер уже не один человек. Их вес достигает веса взрослого крепкого мужчины.
Вскоре ворота открываются. Одна центурия в полном составе выходит из крепости. Она теснит толпу и выстраивается цепью вдоль дороги, освобождая пространство для процессии. Казнь поручено провести центуриону Корнелию, уже немолодому ветерану германских войн. Он спускается в алом плаще, в шлеме с гребнем и останавливается на дороге. За ним выводят трех узников. Первым конвой сводит вниз двух галилейских зелотов, которые были схвачены вместе с бар-Аббасом. Они недоуменно озираются. Час назад их главаря увели, а теперь вместо него они видят человека в шутовском венце из терновника и дощечкой на груди с надписью: Царь иудейский. Их мужество резко падает. Бесцеремонно взваленные на них кресты сгибают их вдвое. Они проседают под этой тяжестью и совсем лишаются мужества. Из толпы к ним доносится призыв:
-Маккавей! Держитесь, братья!
Солдаты даже не пытаются искать в этой массе крикуна. И опять раздается патриотический девиз зелотов:
-Кто сравнится с тобой, Господи!
Корнелий хмуро оглядывает народ за оцеплением. Все эти смуглые бородатые лица кажутся ему одинаково враждебными.
Конвой ведет вниз Иисуса. В гарнизонной скуке солдаты слегка потешились над тем, кого им представили как царя. Его лицо разбито и, как всякое поврежденное лицо, выглядит вульгарно. Прежними остались только глаза Иисуса с каким-то особенным, сложным выражением. В первых рядах он видит мрачного Иуду. Некоторое время они смотрят друг на друга.
“Напрасно ты так сделал, - шепчет Иуда, хотя Иисус не может его услышать, - мы могли бы умереть вместе от римских мечей. Проклят повешенный на дереве. И ты избрал именно такую смерть”.
Кажется, Иисус ему улыбается. Или это мимолетное выражение боли? По разбитому лицу трудно понять.
-Прощай, брат, и радуйся! - кричит Иуда.
И теперь Иисус точно улыбается ему и кивает. Он не замечает, как два профоса подтаскивают к нему сзади крест и грубо взваливают его на спину ему. От неожиданной тяжести он падает на правое колено, брус глухо валится на землю. Профосы ругаются:
-Эй, царь! Держи свой крест! Тебе на нем висеть.
Старшина этих наемных палачей, в котором можно узнать самаритянина, грубо ругается на арамейском. Иисус медленно встает. Он не готовил себя к римской казни. Чтобы умереть, недостаточно быть готовым к смерти вообще. Тот, кто согласен умереть за честь, не согласен умереть за грош. Принявший смерть от меча, может испытывать отвращение к виселице. Род смерти тоже имеет значение.
“Напрасно ты это сделал, - повторяет про себя Иуда - ты избрал себе самую позорную и мучительную смерть”.
Профосы вновь взваливают тяжелый брус на спину Иисуса, и он едва стоит на ногах. Крест соскальзывает с его плеча и опять падает. Центурион Корнелий критически оглядывает фигуру Иисуса и понимает, что этот истощенный человек не далеко унесет свое орудие казни. Он будет его ронять, падать сам, вновь подниматься и еле волочь ноги. Крестный ход затянется на долгое время. У Корнелия же есть приказ закончить казнь до заката.
-Возьмите крест сами, - приказывает он профосам.
Но эти развязные штатские наемники шепчутся между собой, и самаритянин Манная нагло заявляет:
-Мы не нанимались носить кресты за ублюдками.
Корнелий стискивает зубы. Попробовал бы солдат ему так ответить!
-Сами вы ублюдки!
Но эти люди его не боятся. Им платит трибун Лисий. Пусть заплатит дополнительно. Центурион оборачивается к толпе за оцеплением и повелительно выкидывает руку вперед, указывая пальцем на одного их молодых мужчин, стоящих в первом ряду.
-Ты! Понесешь крест за царя!
Мужчина недоуменно озирается, но прежде чем он успевает возразить, два солдата выдергивают его из толпы, как репу с грядки. Одним махом они ставят его на дорогу, и профосы взваливают на него брус с перекладиной. Это некий Симон, паломник из ливийской Кирены, входящей в римскую провинцию Африка. Поднимаясь с колена, Иисус говорит ему:
-Я сожалею, друг, что тебе придется нести крест за меня.
Такое сочувствие со стороны еретика, которому до смерти осталось два шага, еще больше
