свою половину дома за посудой и другими мелочами. Цилла с красными глазами, не глядя в его сторону, вместе с тещей, которая тоже держалась обиженной, накрывали собственный стол. И Петру захотелось, чтобы все это, наконец, прекратилось каким-то решительным образом. И праздник был ему уже не в радость.
Через час он встречает гостей с не очень праздничным настроением. Как старший в доме он препоясывается полотенцем и ритуально омывает ноги гостям. Андрей подает им чашу для ополаскивания рук. Братья проделывают это в торжественном молчании. Только их мать - старушка с простодушным любопытством разглядывает почетных гостей своих могучих сыновей.
-Это вы, господин, Иисус будете? - не выдерживает она.
-Я.
-Мои сыны к вам с большим почтением. Уж, наверное, заслуживаете?
-Надеюсь, что заслуживаю, - с улыбкой отвечает Иисус.
-Вы уж остерегите их. Больно они горячие.
-Я их остерегу, - серьезно обещает он.
-Сделайте милость. Только они у меня и есть. Не дал Господь дочерей.
-Перестань, мать, - с грубоватой нежностью останавливает ее Петр. - Гости пришли отдыхать. Хочешь сесть с нами?
-Нет уж! Куда мне с вами сидеть. У вас свои, мужские разговоры.
-Тогда пойди у Цилле.
-И верно, схожу. Приятного вечера, гости почтенные, - кланяется она всем и поясняет отдельно Иисусу, который, видимо, ей понравился, - пойду с невесткой посижу.
Иисус доброжелательно кивает ей в ответ.
-Ваши сыновья - истинные израильтяне. Нет в них лукавства.
-Верно, верно, - соглашается с радостью старушка. - Честные они у меня. И добрые. Зря никого не обидят.
Старушке хочется еще похвастать своими сыновьями перед Иисусом, но Петр ее мягко пресекает:
-Пойдем, мать: я провожу тебя к Цилле.
Андрей разливает вино по чашам. Они выпивают за день избавления.
-За Пурим!
Вторая чаша - траурная, по предложению братьев, за погибших недавно галилеян. Красное вино - за кровавые лужи во дворе Храма. Иисус подносит чашу к лицу, вдыхает ее аромат и медленно с закрытыми глазами выпивает ее всю до дна. А затем, словно вернувшись издалека, оглядывает заново всех присутствующих и улыбается Иоанну печальной, мудрой улыбкой, за которой юноша готов идти на край света.
-Учитель, тебе хорошо? - вопрошает он.
-Хорошо.
-А мне как хорошо! Будто я легче воздуха, и если толкнуть меня, я полечу. Наверное, так чувствуют себя в Царстве Небесном.
-Лучше, мой мальчик. Легче воздуха. Храни это чувство в себе. Это лучшее лекарство. Не всегда будет тебе так хорошо.
-Я сохраню это чувство и достану его, когда мне будет плохо, - заверяет юноша, но сам не верит в то, что ему будет плохо. Худшее позади. Впереди Царство Небесное. - Учитель, расскажи Петру и Андрею о Царстве небесном.
-Как рассказать о том, что дальше слов? Царство Небесное вне языка. Я ведь говорил вам, что даже назвать его невозможно. Как нельзя поймать воду сетью, так нельзя уловить Небо словом. Все сущее называемо, а не называемое нельзя и помыслить. Говорю вам, истинное Небо не существует.
Петр, который впервые слышит гностическую теорию языка Иисуса, силится понять сказанное им.
-Постарайся, Петр, понять это правильно. Неба нет там, где есть человек. Там, где есть Небо, нет человека.
-Где же оно?
-Если говорю, что Царство Небесное вне языка, то значит, оно вне места и времени, ибо место и время - это тоже язык. Если скажут вам: “вот здесь Царство Небесное”, - не ищите. И если скажут: “Завтра наступит Царство Небесное”, - не ждите. Царство Небесное здесь и сейчас. Останови время, выйди из языка, покинь мир - и окажешься в Царстве Небесном. Оно везде, ибо нет ему места. Оно всегда, ибо нет ему времени. Подними камень с земли, в нем Небо. Посмотри на рассвет, там Небо.
Иоанн устраивается поудобнее у правого плеча Иисуса. Он погружается в музыку его речи и надеется, что эта величайшая и сладостнейшая мелодия будет звучать весь вечер. Он не понимает, зачем Петру задавать вопросы, разрывая эту гармонию. Нужно закрыть глаза и просто слушать…
-Что ищут египетские астрологи? Что нужно вавилонским халдеям? Чего хотят персидские маги? Чем занимаются иудейские сфиротики-каббалисты? Они ищут ключ к языку, который открыл бы им язык и дал власть над силами мира. В числах и заклинаниях они ищут великую власть. Глупцы! Невежды! Они думают, что язык подобен ларцу, от которого должен быть ключ. Именно так думают они: если есть ларец, то кто-то его запер и спрятал ключ в тайном месте. И кажется им, что ключ этот в каком-то заклинании. Говорю вам, язык не подобен ларцу, язык подобен океану. У океана нет ключа. У него есть дно. Там, за дном языка находится Царство Небесное. Когда говорю “дно”, не думайте, что оно внизу. Не внизу и не вверху, не справа и не слева, но за всем этим, там, где остался только Дух. Помните, я рассказывал о храме в египетском Саисе? Я прочитал о нем в книге. Жрецы этого храма дали обет молчания, ибо то, чему они служат, не имеет имени и о нем невозможно говорить. В этом храме имелось одно изображение: змея, свернувшаяся в кольцо, кусает свой хвост. Жрецы называли ее “абра-кад-абра”, - одно в одном, вещь в себе. Это - эмблема познания. Как змее невозможно поглотить самую себя, так душе, познающей все вокруг себя, невозможно познать то, с чего она начинается, что лежит в ее основании за дном языка. Я говорил вам, что душа вся в языке и мир есть лишь язык. Язык не может выйти за собственные пределы. Невозможно для него такое, чтобы он вышел из себя, чтобы слово оказалось не словом. Так и душа не может выйти из себя, оставшись собою, и увидеть себя со стороны. Для этого ей нужно вернуться к тому, из чего она изошла, - к чистому Духу, вернуться туда, где ее еще не было до своего рождения. Как душе выйти из себя? Как языку достичь своей границы, которая именно как граница уже не принадлежала бы ему, но была бы чем-то иным? Как найти то, чего изначально не должно быть? Поэтому когда говорю: Царство Небесное,- ничего не называю. Когда говорю: Святой Дух, - напрасно говорю. Святой Дух нельзя назвать. Он - за дном языка. Как достичь дна языка? Забыть язык. Остановить время. Потерять мир. Погубить душу. Принять смерть. Там Царство Небесное.
Иисус окидывает взглядом своих слушателей, смачивает горло глотком вина и продолжает:
-В пещере у Меронских вод я провел много дней…
При этих словах Иоанн мгновенно пробуждается от эстетического транса и живо вопрошает:
-Там, где дьявол тебя искушал?
-Именно так.
-Я думал, это было в пустыне.
-Это и была пустыня, пустыня жизни. Моя душа засыпала. Мой разум и время вокруг меня становились все медленнее. И воды жизни отошли из меня, как из рожающей женщины. Я был всем, и все было мною. И мира больше не было. Моя душа умирала, возвращаясь к Святому Духу. Бесчеловечная свобода встречала меня.
Иисус замолкает, на его глазах слезы восторга. Впервые ученики видят его плачущим. Никто ничего не говорит. Он вытирает слезы и чуть виновато улыбается. Когда он продолжает говорить, его голос низко дрожит.
-Я расскажу вам одну притчу. Некий человек обратился к мудрецу с вопросом: Как мне стать счастливым? Мудрец ответил ему: Ты достигнешь блаженства, когда перестанешь думать об обезьяне с красной мордой. Но я о ней и не думаю! - ответил этот человек. Вот и постарайся еще больше не думать о ней. Человек так и поступил. Он очень старался не думать об обезьяне с красной мордой, но чем больше старался, тем больше думал о ней. И тогда он понял, что никогда не достичь ему блаженства таким путем. Чтобы достичь блаженства, нужно все забыть. Нужно забыть язык. У Меронских вод я нашел смерть. И это
