Андрей почувствовал облегчение и почти радость, увидев на углу знакомую сутулую фигуру в коротком черном пальто и надвинутой на глаза кепке.
Мужчина шел навстречу, слегка покачиваясь. Поравнявшись с Андреем, он толкнул его, обдал перегаром и забормотал:
– Извини, мужик, я того... не хотел... понимаешь, выпили мы с Серегой... – И тут же трезвым, отчетливым шепотом – прямо в ухо: – Иди на остановку, садись в троллейбус...
Андрей кивнул, осознавая собственную глупость, и зашагал к остановке. В троллейбусе было тесно и душно. Люди передавали деньги за поезд, проталкивались к выходу, беззлобно ругаясь. Андрей почувствовал, как что-то опустилось в боковой карман, дернулся... но знакомый голос снова выдохнул в ухо:
– Не рыпайся, мужик! На следующей остановке сойдешь, посмотришь дома!
Андрей послушно выполнил инструкцию – выбрался из троллейбуса, пересел на свою маршрутку, добрался до дома, запер за собой дверь и только тогда проверил содержимое карманов.
Ему положили в карман пластиковый пакет, в котором оказались заграничный паспорт на чужую фамилию, но с его фотографией, билеты на поезд до Новосибирска и на самолет Новосибирск – Стокгольм. Еще там был листок с инструкцией. Там было написано, что он должен на рейсовом автобусе доехать до поселка, где на несколько минут останавливался иркутский поезд, сесть на него, заплатив проводнику, а из Иркутска уже по новым документам ехать в Новосибирск. Оттуда самолетом в Стокгольм, где была назначена встреча на улице Дроттингатан, в старом кафе возле набережной.
Андрей снова почувствовал приступ страха. Он воображал, что все закончилось в тот момент, когда он вынес драгоценный изотоп за пределы института, что дальнейшее будет уже не его заботой. Он ошибся, все только начиналось.
С другой стороны, он понимал, что, только самостоятельно доведя дело до конца, он может диктовать условия, только привезя полоний в Европу, может рассчитывать получить за него свои деньги, свои триста тысяч.
Последним пунктом инструкции было написано – саму эту инструкцию запомнить и после этого непременно сжечь. Андрей это и сделал – сжег листок на треснутой фаянсовой тарелке и смыл пепел сильной струей воды. Текст инструкции четко отпечатался в его мозгу, да он, честно говоря, был несложен.
Оставшиеся несколько дней Андрей жил механически, как на автопилоте: проводил плановые эксперименты, аккуратно записывал их результаты, без аппетита ел в институтской столовой, здоровался и разговаривал с людьми... только со сном у него были проблемы – с вечера засыпал, но посреди ночи просыпался от какого-то неприятного сна, безуспешно пытался этот сон вспомнить, но ничего не получалось, и он лежал до утра в холодной постели, глядя в потолок и думая, что осталось совсем немного, что скоро начнется другая жизнь, удивительная и прекрасная.
Еще немного его беспокоила по ночам боль в правом боку.
Накануне последнего дня Леня Высоковский оторвался от спектрометра и озабоченно проговорил:
– Что-то ты, старик, неважно выглядишь... не заболел? И лицо какое-то желтоватое...
Это обращение – «старик» – неприятно резануло, напомнило Володю. Однако беспокойство коллеги было Андрею на руку: он зябко передернул плечами и согласился:
– Правда, что-то меня ломает... может, грипп начинается. Вечером выпью чаю с медом, попробую отлежаться, а если к утру не полегчает, возьму больничный...
Таким образом, его завтрашнее отсутствие на работе никого не удивит, а потом он будет уже далеко...
Ночью снова беспокоила боль в правом боку.
Он встал, прошел в ванную комнату, включил свет и внимательно посмотрел на свое отражение.
И вправду, кожа была какого-то нездорового желтоватого оттенка. Неужели начались проблемы с печенью? Надо бы показаться врачу... но это потом, когда все уже будет позади. Когда для него начнется другая жизнь – яркая, необыкновенная.
На следующий день он покинул дом в обычное время, сел в ту же маршрутку, но не вышел около института, а доехал до кольца, там пересел на другой маршрут, добрался до автовокзала – и дальше по инструкции: рейсовым автобусом до нужной станции, там, сунув пятьдесят рублей жалостливой проводнице, – на иркутский поезд...
К вечеру он уже ехал в Новосибирск в купе с веселым подвыпившим прапорщиком и двумя торговыми узбеками.
Все шло у него очень гладко, и это само по себе вызывало некоторое беспокойство.
Кроме того, боль в правом боку становилась все сильнее.
А еще его пугала проверка в аэропорту.
Андрей вошел в магнитный контур системы безопасности – и тут же раздался тревожный звонок. Лысый приземистый охранник подошел, окинул его наметанным взглядом, попросил снять ремень с металлической пряжкой. Контур снова зазвенел. Тогда Андрей виновато улыбнулся и вытащил из кармана упаковку жевательной резинки.
После этого он спокойно прошел через контур.
Собирая вещи со стола, первым делом забрал резинку, сунул в брючный карман. Там, среди завернутых в фольгу душистых пластинок, лежала точно такая же пластинка, в которую перед отъездом он вдавил два кристаллика соли полония.
Паспортный контроль прошел спокойно. Миловидная светловолосая девушка в погонах равнодушно взглянула на него и шлепнула в паспорт печать.
Облегченно вздохнув, Андрей прошел на посадку.
Счастливая беззаботная жизнь стремительно приближалась.
В самолете он задремал, но снова проснулся – от того же сна, который никак не мог вспомнить. Правда, на этот раз какой-то обрывок сна остался в памяти – они с Володей плыли на катере по синей, покрытой мелкой рябью воде и о чем-то разговаривали...
И тут правый бок нестерпимо заболел.
Андрей не хотел вызывать стюардессу, не хотел привлекать к себе внимания. Он сжал зубы, преодолевая боль, и вдруг вспомнил тот день в лаборатории, когда он похитил из установки дозу изотопа.
Неужели тогда он отравился полонием?
Он знал, что альфа-частицы обладают очень низкой проникающей способностью и не опасны для человека даже на самом незначительном расстоянии. Но если хотя бы ничтожная частица полония попадет в кровь или в пищеварительный тракт – эти частицы становятся смертельно опасными, они бомбардируют изнутри жизненно важные органы, в первую очередь – печень и костный мозг...
Печень. Вот откуда боль в правом боку, вот откуда нездоровая желтизна лица.
Андрей вспомнил бутерброды с ветчиной, принесенные Высоковским из столовой и съеденные на рабочем месте.
Неужели с этими бутербродами в его организм проник смертоносный яд? Неужели он начинен изотопом и сейчас изнутри его органы выжигает смертельная радиация? Неужели все, что он сделал, напрасно и у него не будет той яркой, необыкновенной жизни, о которой он мечтал, которую заслужил за годы упорной, самоотверженной работы?
Нет, не может быть. Он был осторожен. Он не мог заразиться ни в тот день, ни позднее. Наверное, эта боль – последствие стресса, последствие усталости и бессонных ночей. Он завершит начатое дело, получит свои деньги, а потом покажется врачу.
Андрей убедил себя в этом, и боль понемногу отступила.
Самолет приземлился в стокгольмском аэропорту.
Андрей прошел контроль, вышел из терминала, нашел стоянку такси и попросил отвезти его на Дроттингатан.
Сама эта улица оказалась пешеходной, и водитель высадил Андрея, немного не доезжая. Улица была запружена толпами туристов, галдящих на десятке языков. Немного пройдя в сторону набережной, Андрей огляделся по сторонам и почти сразу увидел Володю. Его одноклассник выглядывал из окна кафе и махал
