сердца. И брат ее, близнец, Стыд именем, в тот час же умирает.
– Но где же? Где они?! Я бы хотел им помолиться!
– Они в тебе, – сказал Олег. – Прислушайся.
– Да я же половчанин! Сии же боги из Руси!
– Из Руси… Но Стыд и Совесть доступны людям всех народов, кто им возжаждет поклониться. Молись же им, Овлур! И ты, отец, молись. Они к тебе вернулись.
Князь Игорь посветлел очами. И очи осветили лик.
– Неужто токмо на реке Каяле возвращаются утраченные боги? Неужто путь к ним – есмь страдания и муки за отчину свою, и мне открылась тропа Траяна?!
Полон пригнали из Руси…
Сбежались половчанки посмотреть: не диво, но прибыток, коли продать. Богат товар был – красны девки и отроки двенадцати годов.
Лучше бы не зреть сие! Иль выколоть бы очи!
В рваных сарафанах, босы, и вместо ожерелий выи лебединые охватывает вервь. Но краса их разрывала путы! Синь очей плескалась со слезами и наполняла синью небо над половецкой степью. А белы косы, спускаясь с плеч, белили землю.
Отроки стояли, сбившись в тесную дружину, и собою прикрывали красных дев.
Князь, протолкавшись сквозь толпу, встал на колени, голову склонил.
– В горе вашем повинен я. Я открыл ворота Полю! Кляните же меня, казните…
В ответ молчание и горькая печаль.
Да жемчуг синий землю покрывает!
Былинкой тонкою под ветром качнулся отрок, выступил вперед:
– Мы из Посемья. Твои люди, князь.
Игорь поднял голову и слез не удержал.
– Что там, на Руси? – спросил он тихо.
– На Руси – печаль, – промолвил отрок. – Да половцы лютуют.
– А Святослав? Великий князь? Собрал ли он полки?
– Нет, не собрал. Одни не захотели, другие, посулив пойти, не шли. В тоске великий князь. А Русь в печали горькой.
Игорь проглотил слезу.
– Осмомысленный ты… Мог бы в дружину, а ныне в рабство путь тебе.
– Я рабом не буду! Я в Русь уйду! Дорогу я запомнил!
– Дай бог тебе удачи. – Князь встал и обнял отрока. – Не забывай дорогу. А Русь очнется, встанет… Встанет!
Он побежал на половецкий торг и разыскал Чилбука, своего хозяина. Взмолился:
– Продай меня! Продай! Вкупе с людьми моими! – И бросился к купцам, затормошил камзолы: – Купи меня! Иль ты – купи?! Я князь! Я русский князь!
Купцы заговорили меж собой на непонятном языке и засмеялись. Чилбук отдернул за руку кощея и, гнев сменив на милость, проворчал:
– Ты князь в Руси. А в Палестинах свои князья. Им надобны рабы.
– Продай меня рабом!
– Тебя не купят. – Хозяин усмехнулся. – Разве для забавы… Да цену малую дадут. Заморские купцы за товар с Руси ныне много не дают. Плохи рабы, хозяев бьют, бегут… Барышней за тебя, князь, выкуп получить, коль род твой пожелает. А нет – так я тебя порву конями. Или себе заставлю послужить. Забавиться хотят не токмо в Палестинах…
Князь под десницею своею ощутил плечо, услышал голос сына:
– Идем же, отче. Тебе – твой путь.
Он пошел. Перед очами качались вежи, зыбилась земля, давило небо.
– Жить со Стыдом и Совестью невыносимо! – Князь задыхался. – Они терзают сердце сильнее всякого полона! Я их кощей отныне… И будет ли пощада?!
И вдруг услышал голос, от сердца и от неба исходящий:
– Се боги не щадят. И путь страданий токмо начинается…
– Ярославна?! – встрепенулся князь. – Освободи от власти неба! Я измучился… Не в силах уж очей поднять.
– Избавила б тебя я, ладо! И волосы отрезала бы, ветру отдала! Но мои чары не спасут от власти обрященных тобой богов! Стыд и Совесть сильнее чар моих. Они сильнее неба!
– Доколе ж продлятся мои страсти, Ярославна? – взмолился князь. – И будет ли конец?!
– Сие неведомо мне, ладо… А чар моих осталось лишь тебя любить. – Княгини голос задрожал. – Ответь мне, князь, живы ли мои дети?
– Они со мною рок мой разделили.
Вздох облегчения, сорвавшийся с небес, облегчил душу князя. Но в тот же миг ударил ветер, пахнуло падалью и гнилью. Чужой, скрипучий голос спросил:
– Ну что, добился своего?
– Ты кто? – напрягся Игорь.
– Не признаешь опять, – могилою дохнуло от земли. – Но ты не тешься, внук. Те боги, коим в жертву ты принес Обиду, тебя своею жертвой изберут и предадут закланью! Стыд и Совесть благородные владыки, но служить им предначертано простому люду. Помысли, зачем тебе холопьи боги? Захочешь править ты – не сможешь. А воевать поднимется рука? Нет, мой внуче. Князю не пристало сиим богам служить!
– Тебе они неведомы, – промолвил князь. – Мне худо с ними… Но, благодать единожды вкусив, уж больше не отринешь веры в Совесть!
– Вкушай, вкушай, внучок, – прошамкал Гориславич. – Попомнишь старика… – И закричал: – Опомнись же, безмудрый! Коль править миром все князья начнут по совести – какая ж скука и тоска над миром воцарится! Не будет ни обид, ни слез, ни поражений. И славы ведь не будет, и побед! Да скука вас изгложет! Ослепнут очи, на ржавые доспехи глядючи. В чем станете искать утехи?! Мне жаль тебя, внучок. Ты своей братией же проклят будешь, коль веру в сих богов рассеешь по Руси. Они же ненасытны! Чем больше воздаешь Стыду и Совести, тем больших жертв потребуют они. Да ты последнюю рубаху снимешь и голому отдашь. И все одно – всем мил не будешь.
– Послушай, дед, – прервал его князь Игорь. – Мне далеко так не узреть. Ты где сидишь-то ныне?
– Да я нигде, – бросил Гориславич.
– А я же на земле. И зримы мне дела земные. Се красных дев уводят в рабство! Там города пылают! – Князь Игорь погрозил. – Ты, дед, ковал крамолы и распри разжигал! Ты! Тебе была утеха, а горе мне досталось! Меня огонь палит! И сердце гложет не скука, а печаль. А очи с горя слепнут!.. Дед, послушай. Где б ты ни был, молю тебя и заклинаю – иди на Русь! Тебя там помнят! И признают. А ты покайся. И, покаявшись, поведай о моем походе! И закричи! Ты мертвый грешник. И когда о горе даже мертвые кричат – живые внемлют! Ну, иди. Иди же!
– Боюсь, – тихим гулом простонало из земли. – Мне хода нет на Русь. Меня пути лишили…
Метался князь. Каменной тесниной чудился шатер, и степь ему была мала, как детская рубашка. Ему бы гонца сейчас, глашатая, певца… или еще кого-нибудь, чтоб в Русь послать! Печали, в коих ныне лежала Русская земля, могли возжечь лишь скорбь, а не сердца.
И тут из Киевских земель явился поп. Князь Игорь воодушевился и, радость не скрывая, бросился к его руке. Но поп отдернул руку и, воззрившись гневно, проговорил:
– Изыди, диавол! Эко корчит бес!..
– Святый отче! – взмолился Игорь. – Гневись, ногами топай! Я грешен, казни меня. Покаюсь я во всем. Но прежде слово мое выслушай!
– Слышать не желаю мерзких слов твоих и покаянья не приму! – застрожился служитель. – Пытать тебя пришел.
– Пытай, за все отвечу.
– С какими думами затеял ты поход свой?
– Руси беда грозила! А Святослав бы рати не собрал, чтоб Полю затворить ворота.
