– Я знаю, отчего он любит…
Они вошли в кабинет, Шиловский усадил его к приставному столику и попросил секретаршу принести чаю. Сам сел напротив и неожиданно стал строгим и официальным. Андрей усмехнулся: стоило ли ехать за ним в тюрьму, благодушествовать по дороге, чтобы здесь, в кабинете, банально допросить и… А почему бы и не стоило?!
Шиловский достал из нагрудного кармана часы, и Андрей моментально вспомнил его другие часы, с дарственной надписью, из-за которых повесили другого человека. Под его именем! Андрей вспомнил даже фамилию повешенного – Крайнов. Он кричал, когда его тащили…
Нет, за этим что-то определенно кроется! Если спросит сейчас об «эшелоне смерти», значит, он угадал… Между тем Шиловский достал из сейфа толстую папку, открыл и начал листать, вглядываясь в страницы сквозь сползающее пенсне. Андрей узнал свои исписанные в тюрьме листы.
– Вы очень кратко ответили на вопрос, – начал Шиловский, занятый бумагами. – Возможно ли построение совершенного общества в России? Бесконфликтного и бесклассового соответственно… Допустим, в течение двадцати лет… Верите ли вы в это?
Он поднял глаза на Андрея. Прямой, немигающий взгляд его напоминал об «эшелоне смерти»…
– Я не могу привыкнуть еще, – помялся Андрей. – Привыкнуть к вам живому…
– Привыкайте, – мгновенно ответил тот. – Привыкайте. Мы же работаем. Итак?
– Скажите, кто я сейчас? – спросил Андрей. – Обвиняемый? Приговоренный? Или просто арестованный?
Шиловский откинулся на спинку жесткого деревянного кресла, снял пенсне и, кажется, улыбнулся, но только одними подглазьями.
– Понимаю… Обреченному легче. Всегда хочется сказать правду. Отвечайте с точки зрения того, кем вы себя считаете.
– Я не верю в такое общество, – сказал Андрей. – Его невозможно построить и за сто лет.
– В таком случае коротко обоснуйте ваше неверие.
– Пока несовершенен сам человек, невозможно построить и совершенное общество.
– Хорошо, а если мы усовершенствуем человека: воспитаем его честным, справедливым и работящим? – спросил Шиловский.
– На это уйдет сто, может, двести лет, – проговорил Андрей. – А скорее всего усовершенствовать человека невозможно.
– Понятно, – бесцветно сказал Шиловский. – Но если у народа есть вожди, обладающие качествами, близкими к совершенству? И если вожди поведут за собой, зная путь к совершенству?
– Вы хотите сказать – пророки?
– Да, в какой-то степени.
– Невозможно, – качнул головой Андрей. – Не верю.
– Почему?
– Пророков в своем отечестве, как мне кажется, не бывает, – усмехнулся Андрей. – Особенно в России. А чужие пророки не знают народа. И погубят его. Потом, народ ведь не стадо. Тем более русский народ, привыкший к общинной жизни и народоправству. Да, вначале, может, он и пойдет, даже побежит, даже и вождей обгонит… А почувствует неладное, что-то не по нутру ему придется… Одумается, и тогда никаким вождям с ним не сладить. В нашем народе сильны традиции. Причем люди даже сами не подозревают о них, а поступают традиционно.
– Знакомое суждение, – сказал Шиловский так, что было не понять, как он к этому относится. – Неверующий вы человек… Ну, а в социализм вы хоть верите? В построение социалистиче–ского общества?
– Верю, – подумав, ответил Андрей. – Но при условии, если строить его по форме общинности и народоправства.
Шиловский нахмурился:
– Большевики должны верить без всяких условий!
– Без всяких условий я присягал на верность царю и отечеству, – сказал Андрей. – Когда мне стукнул двадцать один год и когда я был вчерашним студентом… И не подозревал, что по земле могут ходить «эшелоны смерти»!
– «Эшелон», «эшелон»… – тихо проговорил Шиловский.
Андрею показалось, что сейчас он думал о своих часах. Может быть, о том парне по фамилии Крайнов…
– Но вернемся к нашим делам, – встрепенулся Шиловский. – А во что вы сейчас верите без всяких условий? Вопрос, разумеется, риторический. Но мне бы хотелось знать ваши фантазии о будущем.
– В детей, – сказал Березин.
– Любопытная вера… Конечно, придут нам на смену наши дети и у них все-все будет по-другому… Да. Они будут мудрее нас и пойдут дальше… У вас есть дети?
– Вы же знаете, что нет. И хорошо, что нет.
– А у меня есть! – счастливо улыбнулся Шиловский. – Два мальчика и девочка. Уже довольно взрослые… Ну, хорошо. – Он снова посмотрел на часы и перехватил взгляд Андрея. Медленно спрятал часы в карман, снял пенсне. Глаза стали задумчивыми, однако пытливость и настороженность не потухли, а как бы потеряли остроту. – А помните человека по фамилии Крайнов? – не–ожиданно спросил Шиловский. – Там, в «эшелоне»?
– Помню, – твердо сказал Андрей. – Я все очень хорошо помню.
– Глупо погиб человек. За чужие часы.
– Не совсем глупо, – поправил Андрей. – Глупостью он спас вас.
– Да, – вздохнул Шиловский. – Я вспоминаю о нем, как только достаю часы. Не хочу, а вспоминаю… – Он выдержал паузу, затем надел пенсне. – Пора. Нас ждет товарищ Троцкий.
– Что?! – поднялся Андрей.
– Нас ждет товарищ Троцкий, – сухо повторил Шиловский и встал. – Прошу вас отвечать коротко и по существу. Он не любит лишних слов. Он очень занят.
– Зачем… Зачем это нужно?! – закричал Андрей. – Что вы меня таскаете?
– В этом здании не принято много спрашивать, – жестко произнес Шиловский. – В этом здании принято больше слушать.
И пошел к двери, стуча каблуками блестящих офицерских сапог…
Троцкий стоял у карты и что-то быстро писал. Он повернул голову к вошедшим и снова уткнулся в карту.
– Товарищ Троцкий… – начал было Шиловский, но тот отрезал:
– Вижу.
Шиловский сел на стул у двери. Андрей продолжал стоять, автоматически приняв стойку «смирно».
– Что вы должны были сделать с пленными? – спросил Троцкий, не отрываясь от записей.
– Найти подводы или лыжи. И вывести из тайги, – размеренно сказал Андрей и расслабился.
– Где? – Троцкий впервые взглянул на него. – Где бы вы нашли подводы и лыжи? Заняли у бандитов?
– Нужно было искать, – ответил Андрей. – Или срубить полозья с нарт…
– Нужно было расстрелять немедленно! – крикнул Троцкий и бросил на стол блокнот. – А не ждать сутки, когда бандиты по всем законам войны стали пленными! Это вы их сделали пленными! – Он поднял телефонную трубку, подержал, затем бросил на рычаг. – Идите! – приказал он. – Шиловский, на одну минуту…
Шиловский махнул рукой Андрею. Андрей вышел из кабинета. Встал посреди коридора, тряхнул головой: голос председателя Реввоенсовета звучал в ушах металлическим звоном.
Он прошел по коридору и вновь остановился, прислонившись плечом к стене. «Нужно было расстрелять немедленно. Это вы их сделали пленными…» Значит, не нужно было брать в плен? Но как стрелять в безоружных? Когда поднимают руки?..
Андрей оторвался от стены, оглянулся. Мимо взад-вперед проходили краскомы, скрипели офицерские сапоги о вышарканный паркет. Андрея никто не замечал. Тогда он вновь пошел по коридору, лишь бы не
