опустились на землю.
Озноб непонятной жути сковал спину и затылок. Цепенея, Андрей чувствовал, как слезы застят глаза, и потому очертания птиц на поле двоились и троились. Галя махнул еще раз, крикнул что-то. Журавли поплыли к залогу, к суслонам, а старик потрусил к избе.
Андрей поспешно вернулся к столу, сунул винтовку в угол.
– Молодые, ленивые, – весело заругался Галя с порога. – Это же надо до такой поры сидеть? Далеко, так что? Сиди не сиди – ближе не станет… Ладно, давай, разлюбезный, чаек пить!
Он схватил сапожок, раскочегарил самовар и сел за стол. Благоговейно налил кипятку, сдобрил его заваркой и, распустив в блюдце, с удовольствием отхлебнул.
Андрей вновь встал к окну. Журавли, окружив суслон, общипывали льняное семя.
– Пасутся? – спросил Галя. – Ну и пускай. Пощиплют – да полетят. Нечего волынку тянуть.
– Чудо, – выдохнул Андрей и диковато посмотрел на старика. – Это же чудо…
– Ну, разлюбезный! – радостно захохотал тот. – Какое же чудо? Чуда ты еще не видал. Оно вон у меня под печкой стоит. Вот уж чудо так чудо! Я его лет двадцать назад на ярмарке купил… Да ты пей, а я сказывать буду, пей!
Андрей послушно сел и взял чашку. В голове все смешалось – явь и сон одновременно.
– Так вот, привожу домой, народ собрался, глядят: чего такое Галя купил? И ну меж собой судачить. Чудо, говорю, купил! Кто смелей – выходи чудо руками пощупать! Вот один человек идет ко мне, а у самого руки трясутся – дай-ко пощупаю! Ну, дал я ему, а сам эдак-то колесо ка-ак поверну!..
На улице послышался пронзительный крик. Журавли взметнулись вверх; заложив большой круг, выстроились и потекли по чистому небу. Галя отвернулся от окна чем-то обеспокоенный и забыл, о чем рассказывал.
– Спугнул кто-то, – пожалел он. – Недоемши полетели… Да ничего, поди, жиру-то нагуляли, дотянут… Вроде не сулился никто?
Андрей покосился на печь, где чернел темный, как берлога, лаз.
– А-а! – вдруг догадливо протянул Галя. – Вон кто пожаловал. Ишь как летят, варначье…
– Кто там опять?
– Да казаки скачут, – бросил старик. – Кто ж еще нынче по дорогам-то летает? По небу – птицы, по дорогам – казаки…
Андрей не поверил, но все-таки сунулся к окну: казачий разъезд в шесть человек уже привязал лошадей у ворот и под лай собак шел к избе. Урядник с обветренным лицом что-то кричал, показывая на улетающих журавлей. Андрей схватил кожух, метнулся к винтовке, но Галя остановил его, взял за руки:
– Ой, да погоди! Пускай заходят. Глаза-то узкие, поди, и не заметят.
– Ты что, старик?
– А садись-ка вот сюда, в уголок. – Он подтолкнул его к дальнему краю стола. – Я тебя яблочками-то прикрою, и вовсе не заметят.
Бежать было поздно: в сенцах скрипели половицы. Андрей сел в угол и положил револьвер на колени, прикрыл его скатертью. Корзина с яблоками стояла перед лицом, но прикрыть, конечно, не могла…
– Заходите, заходите, гости дорогие, – запел Галя. – Гляжу – едут, родимые. А то все один да один, поговорить не с кем, чайку попить не с кем. Вот хорошо, что навестили старика…
– Никто не заезжал к тебе? – спросил урядник.
– Рад был бы, да не едут, – загоревал Галя. – Вареньев летом наварю, грибов насолю, а угостить некого. Вы уж садитесь к столу-то, самовар вот ставлю. Мигом поспеет.
Казаки сняли кожухи, составили карабины в угол, выпутались из ремней и сели к столу. Вполголоса заговорили не по-русски, тыча пальцами в корзину с яблоками.
– Ешьте, ешьте! – подбодрил старик. – Что на столе – все ешьте.
Казаки расхватали яблоки, стали есть с удовольствием и жадностью.
– Соскучились по фруктам, – объяснил урядник. – У нас на родине слаще растут. Да и крупнее.
– На родине оно все слаще да вкусней, – согласился Галя. – Нам вот эти за милу душу.
Старик расставил глиняные кружки и стал разливать чай.
– Это правда, будто ты чудеса показываешь? – вдруг спросил урядник. – Будто глаза отводить умеешь?
– Могу! – обрадовался Галя. – Что могу, то могу. Насчет глаз не скажу, а чудеса умею.
– Так покажи.
Старик с готовностью встал на четвереньки, залез под печь и достал оттуда какой-то прибор на деревянной доске. Андрей сидел не шелохнувшись, рассматривал казаков, изучал лица. Каждого можно было достать рукой…
– Глядите сюда, – сказал Галя. – Ну-ко, подержись за проволоку-то.
Урядник взялся за проводки, а старик резко повернул колесо. Раздался щелчок, урядник отдернул руку и засмеялся. Казаки тоже захотели попробовать, по очереди держались за провода; Галя крутил и хохотал. Потом он подключил лампочку, и она засветилась. Казаки возбужденно заговорили по-своему, смеялись и дурачились, как дети.
– Такой чудо я видел, – сказал урядник. – Динамо-машина. Я думал, правда чудо.
– Кто не знает да не понимает, так ведь чудо! – не согласился Галя. – Когда не знаешь, откуда берется свет?
Он спрятал прибор под печь, отряхнул руки. Успокоенные казаки зашвыркали горячим чаем.
– Надолго в наши края-то? – спросил Галя.
– Мы люди невольные. Как прикажут, – вздохнул урядник.
– А супротив кого нынче воюете? – прищурился старик.
– Не спрашивай, дед, сами толком не знаем, – отмахнулся урядник. – Велят людей пороть.
– Кто велит-то?
– Русские велят. И русских же пороть! – Урядник поцокал языком, покачал головой. – Ничего не понимаем. В нашем народе такой обычай нет, не понимаем. Россию защищать – понимаем. Пороть – не понимаем.
– Так не пороли бы, – предложил Галя. – Жалко, поди, людей?
– Жалко, – согласился урядник. – Как не жалко? Народ – большой, красивый; бог – большой, красивый; земля – большой, красивый. Начальник был большой, красивый. Князь… Себя убил. Русский есаул повесил русский большой, красивый баба… Не понимаем. Все большевики. А большевики – плохо. Не понимаем.
Он встал, буркнул что-то по-калмыцки. Казаки вскочили, засобирались. Галя засуетился:
– Посидели бы еще-то. Куда вам лететь?
– Партизан ходит, большевик, – сказал урядник. – Поймать надо. Зачем вешать?
– И не ловили бы, и не вешали, – посоветовал старик. – Дома-то яблочки слаще…
– Колчак сказал – Россия защищать, – развел руками урядник. – Большевик говорит – Россия защищать. Бестолковый народ. Большой, красивый, а бестолковый. Ай!
Казаки вывалили во двор, загомонили, отвязывая лошадей. Андрей стоял у окна, сжимая в руке ненужный револьвер.
– Хорошие люди, – сказал Галя. – Ведь испортятся так-то, на чужбине.
Казаки ускакали под сорочий треск с забора.
– Как ты делаешь чудо? – спросил Андрей. – Как?!
– Показать? – Старик сунулся под печь. – Сей же час!
– Не это, – остановил его Андрей. – Настоящее чудо!
– Настоящего теперь не бывает, – загоревал Галя. – Нету его, все вышло… – Он вдруг отобрал у Березина револьвер, покрутил его в руках, заглянул в ствол. – Настоящее-то чудо вот в эту машинку посадили и держат теперь. И до-олго еще держать будут… Придумают же! – Он покачал головой. – Баба мучается, рожает, кровью-то обливается. А потом и нянчит, и ночей не спит, и плачет-страдает, горемышная. А нажал на курочек – и нету человека! Чудо!..
– У нас в Березине живет один… – проговорил Андрей. – Чудеса показывает… Ленька-Ангел. Меня однажды через овраг перенес. И потом…
– Ну-ко, ну-ко! – заинтересовался Галя. – Где проживает? На заметку возьму.
