– Ага. На рожу его красивую запала. Предупреждаю сразу: парень он никчемный, у жены вместо собаки, за душой ни гроша, живет в долг, а жену боится как черт ладана.
– И зачем ты мне все это рассказываешь? – презрительно поинтересовалась я.
– Для общего развития.
Мы уже некоторое время сидели за столом и продолжали пререкаться, не обращая внимания на официанта, который терпеливо стоял рядом.
– Ты ужинать будешь? – спросил Мишка.
– А у тебя деньги есть? – осведомилась я.
– Есть, – скривился он.
– Тогда заказывай.
Заказ он сделал, официант удалился, а Мишка продолжал хмуро меня разглядывать.
– Чего уставился? – не выдержала я.
– Сравниваю тебя с Катькой, в смысле вашего сходства.
– Ты любишь мою сестру? – решилась я, Мишка опять протяжно свистнул, привлекая внимание общественности к нашему столу.
– Честно? Я ее терпеть не могу, не в обиду тебе будет сказано.
– Все-таки это странно. Ты ведь на ней женился.
– Точно. Девять месяцев назад. Одиннадцать с половиной дней мы жили почти счастливо.
– А потом?
– А потом суп с котом. Твоя сестрица не может пропустить ни одного мужика, у которого в кармане чуть больше десяти баксов. При этом ей совершенно не важно, черный он или белый, умный или дурак, лишь бы деньги из его кармана перекочевали в ее карман. Выиграй Катька миллион, все равно не успокоится и при первом же удобном случае урвет десятку. Тут уж ничего не поделаешь, как говорится, медицина бессильна.
– И ты узнал об этом через одиннадцать с половиной дней?
– Точно. До того момента она изо всех сил изображала несчастную овцу. Чужой город, плохие дяди. Две косы, прямой проборчик, глаза святой невинности… Если б мои мозги двадцать часов в сутки не были заняты работой, я бы, конечно, сообразил, что все это чистой воды притворство, потому что актриса Катька никудышная. Но мне частенько было не до нее, оттого я не особенно утруждал себя размышлениями на этот счет. Ей хотелось замуж, и я женился, в конце концов, мне скоро тридцать, а Катька красивая, веселая девчонка… На двенадцатый день после свадьбы я застал ее в компании одного парня и просто обалдел, и даже не потому, что меня потрясла измена. Многочисленные дружки давали ей какие-то гроши, она их прятала и радовалась, чем умиляла меня до слез. Я нашел у нее коробку, доллары сложены стопочками, ни одной купюры больше десяти баксов. Думаю, она их собирала на черный день, хотя могла тратить сколько угодно, деньги мне всегда были по барабану, и я их особенно не считал. Когда я понял, что это патология, то перебрался в другую спальню и перестал обращать внимание на твою сестрицу. Но через сорок восемь дней оказался в тюрьме. Ты не поверишь, что Катька наплела следователю. А все потому, что хотела оставить себе квартиру. Из-за трехэтажной кучи дерьма упечь человека в тюрьму. Твоей сестре надо лечиться, жаль, что медикаментов от ее болезни еще нет.
Я не знала, что на это ответить, Катька всегда была меркантильной особой, но все-таки она моя сестра…
– Думаю, ты преувеличиваешь, – пробормотала я.
– Щадя твои родственные чувства, я сильно преуменьшил.
– Иди ты к черту, – отмахнулась я и занялась ужином, благо он уже начал остывать.
– Ты что, из тех, для кого родственные чувства дорогого стоят? – не унимался Мишка.
– Не знаю. Никогда об этом не думала.
– Но помогать-то ты ей согласилась.
– Она обещала мне путевку в Париж. Я всю жизнь мечтала о Париже, и Катьке об этом прекрасно известно. Так что взялась я ей помогать не безвозмездно. Можешь считать, что продажность у нас общая черта.
– В конце концов, вы сестры, – развеселился Мишка, а я разозлилась и, чтоб некоторое время не видеть его физиономии, удалилась в туалет.
Я встала перед зеркалом и с крайней неприязнью принялась себя разглядывать. Дверь открылась, а я вздрогнула, памятуя свою встречу здесь с Юрием Павловичем. Правда, теперь он находился вдали от клуба и самостоятельно передвигаться не мог, но все равно я насторожилась, однако в туалете появилась жена Ильи, чье имя я так и не удосужилась узнать. Прикрыв дверь, она привалилась к ней спиной и стала насмешливо меня разглядывать. Я повернулась к ней и, сложив руки на груди, улыбнулась. Не знаю, чего ожидала эта стерва с водянистыми глазами, но я не задрожала, не побледнела и не упала в обморок.
– Если есть что сказать, говори, – хмыкнула я. – Или проваливай.
– Чертова дрянь, – очень тихо сказала она. – Думаешь, я не знаю, чего ты хочешь?
– Я хочу выйти из туалета, – сообщила я.
– Имей в виду, если я узнаю, что ты вертишь хвостом перед моим мужем, я тебя…
– Ты б не спешила давать обещания, – перебила я. – И если тебе так дорог твой муженек, нечего на чужих пялиться. Привяжи его к себе покрепче, чтоб не сбежал, и торопись делать деньги. Еще пара лет – и бесплатно на тебя уже никто не взглянет.
