– Помирились, – со вздохом ответила я.
– Не боишься, что он, в конце концов, голову тебе оторвет?
– Не думаю, что дойдет до этого.
– Конечно, Мишка мужик неплохой, но уж очень крут под горячую руку… Слушай, а как теперь твой старикашка, неужели кинешь? Ты говорила: денежный мешок.
– Какой старикашка? – заволновалась я, почувствовав, как сердце в груди екнуло и странно заныло, точно в предверии страшной тайны.
– Да ладно, чего прикидываешься, я же не Шальнов.
Тут дверь распахнулась, и в комнате возник Мишка собственной персоной.
– В самом деле, Зиночка, что за старикашка? – ласково пропел он. Зинка испуганно перевела взгляд с него на меня и сказала растерянно:
– Я в ваши дела не лезу, и вообще…
– Зина, – сказал Шальнов, поймав ее за руку, – ты сама только что сказала, под горячую руку я могу и начудить. Давай не зли меня.
– Я ничего не знаю, – пискнула Зинка.
– Даже имя? Спорим, отгадаю с третьего удара?
– Пусти, придурок, – заорала она, но Шальнов держал ее крепко.
– Что за выражения… Ну, так как зовут благодетеля?
Взгляд ее метнулся в мою сторону, я пожала плечами:
– Да скажи ты ему, пусть подавится.
– Вот сама и говори.
– Он тебя хочет поколотить, а не меня, чего ж напрягаться.
– Ну, Катька, – взвыла Зинка, вздохнула и сказала почти спокойно: – Имя я не знаю, не помню, то есть какое-то старинное, вроде Герасима. У нее спрашивай, если очень интересно. Он звонил сюда, я трубку брала, по голосу слышно, что старик, я Катьку подколола, а она сказала: денежный мешок и может на ней жениться. А теперь валите оба отсюда и чтоб я вас больше не видела.
Мы покинули комнату, Мишка насвистывал, а я с сомнением посматривала на него.
– Что у тебя за привычка кулаками махать?
– Я ж шутил, – удивился Мишка. – Вообще-то я на редкость добрый парень, меня обожают бабы и собаки.
– Идиот, – рявкнула я.
Мы вернулись за стол и просидели в молчании до часу ночи. Мишка за это время уговорил бутылку коньяка и начал что-то напевать себе под нос.
– Долго нам еще сидеть? – не выдержала я. Он взглянул на часы.
– Наш шантажист явно не торопится. Вот что, поехали отсюда.
– А как же?
– В записке сказано вечером, а уже ночь. Сидеть здесь до утра мы не обещали. Дяде придется написать еще записку, глядишь, сваляет дурака, и мы его прихватим.
Эти рассуждения показались мне весьма сомнительными, но возражать я не решилась, потому что своих идей у меня не было, день оказался чересчур насыщенным событиями, и я едва держалась на ногах, оттого очень хотела поскорее покинуть это заведение. Уже стоя на крыльце, я вдруг вспомнила, что мы на машине и Шальнов, судя по всему, собирается сесть за руль, а между тем на моих глазах он выхлестал бутылку коньяка.
– Лучше нам взять такси, – заметила я, косясь в его сторону.
– С какой это стати? – удивился он.
– Ты ничего не слышал о том, что в подпитии за руль садиться не стоит? – съязвила я, а Мишка в очередной раз обиделся.
– Это кто в подпитии?
– Ты, разумеется.
– Слушай… – сунув руки в карманы брюк, наставительно изрек он, но я перебила:
– Разумеется, ты можешь ехать на машине, а я отправляюсь на такси.
Мишка загрустил и сказал со вздохом:
– По-моему, это глупо.
– Это ты у нас лезешь в умники, а я человек скромный и…
– Стоп, – поднял он палец. – Тебе не говорили, что у тебя чрезвычайно обширный словарный запас? А я очень покладистый парень и почти никогда не спорю. Другой бы на моем месте послал тебя к черту, а я отношусь с пониманием. Такси сейчас найти трудно…
– Отлично, я прогуляюсь пешком.
