– Нас посадят, – сказала я и неожиданно заревела. Моя нервная система к этому моменту была уже изрядно расшатана.
– Совершенно необязательно, – встрепенулся Мишка, мгновенно оказавшись рядом, обнял меня, заговорил тихо и чрезвычайно убедительно: – Чтобы обвинить нас в убийстве, нужен покойник, а наш бесценный Палыч где-то лежит себе и, судя по всему, еще не найден, а если и найден, связать его с нами не так просто. В расследовании мы заметно продвинулись и…
– А сторож в клубе?
– Что сторож? Почему менты должны вот так с бухты-барахты подумать на нас? Совершенно необязательно. – В этом месте я сообразила, что мы с Мишкой продвигаемся к кровати, причем руки Шальнова находятся под моей футболкой, а мои почему-то на его плечах. Он запечатлел поцелуй на моих губах, а я наконец поняла, что это за мерзкая личность, схватила подушку и стукнула его по голове. Жаль, что подушкой, лучше бы, конечно, настольной лампой.
– Вот так погиб Палыч, – вздохнул он и вышел из комнаты. На пороге обернулся и сказал: – Хочешь есть, спускайся. Через полчаса уходим на задание.
Конечно, я спустилась, но Мишки в кухне не было, и есть мне пришлось в одиночестве. Я чувствовала себя покинутой, жизнь и без того ни к черту, теперь еще с Шальновым поругалась. Конечно, он свинья, но вместе с тем моя единственная надежда.
– Ты же Катькин муж, – сказала я, когда он наконец появился.
– Ага, – кивнул Шальнов.
– А она моя сестра…
– Я в курсе.
– Это же совершенно никуда не годится…
– Разумеется.
– Зря ты на меня злишься, если ты дашь себе труд немного подумать…
– Ты едешь со мной или будешь думать здесь?
– Еду, а куда?
– На кудыкину гору. Пошли.
– А посуда?
– Посуда подождет, а вот убийца – нет. Поехали.
Всю дорогу Мишка был злющий как черт, и я так и не рискнула спросить, куда мы отправились, таращилась в окно и изо всех сил старалась не зареветь.
Мы въехали во двор двенадцатиэтажного дома, торчавшего словно свечка в окружении пятиэтажных «хрущевок», и Мишка притормозил возле единственного подъезда.
– Это что? – робко спросила я.
– Дом. А в доме живет некто Витя Голубин, думаю, дружок нашего почившего Лося. По крайней мере, «девятка», которая привела нас сегодня на дачу, оформлена на этого парня.
– Ты запомнил номер и узнал фамилию владельца? – догадалась я.
– Точно, – ехидно усмехнулся Мишка. – Если Витя друг Лося, очень возможно, что с Катькой они знакомы, если нет – самое время познакомиться. Скажешь, на твоем автоответчике сообщение, все Лося ищут, ты, само собой, волнуешься и так далее. Твоя задача узнать, когда точно Лось отбыл на дачу и с кем. Если узнаешь заодно, кто его укокошил, будет просто здорово. Ну что, справишься?
– А ты со мной пойдешь? – насторожилась я.
– Я вроде бы твой муж. Довольно странно проявлять беспокойство о любовнике в моем присутствии.
– Да, конечно, я не подумала об этом… извини… Ну что ж, я пойду?
– Двигай, двенадцатая квартира. Витя Голубин. – Мишка отвернулся, а я робко кашлянула. По моему мнению, отправляя меня на задание, он мог бы проявить какие-то чувства, поддержать меня.
– Я пошла…
– Давай-давай, не тяни время.
Я хлопнула дверью, стремительно вошла в подъезд, кусая губы.
– Это просто низость, так обращаться со мной, – прошептала я и неожиданно разозлилась на Витю Голубина, поднялась в лифте на третий этаж, где находилась двенадцатая квартира, и с остервенением нажала кнопку звонка. С минуту было очень тихо, за это время я опомнилась и надела очки, затем щелкнул замок, дверь открылась, и я увидела парня, за которым мы сегодня следили. Вне всякого сомнения, это он приезжал к Любе, а потом привел нас к Лосю.
– Ты одна? – спросил он, высунулся на лестничную клетку и тревожно огляделся.
– Одна, – кивнула я, входя в квартиру.
Дверь в единственную комнату была распахнута настежь, на неубранном с ночи диване лежало постельное белье в яркий горошек, а сверху спортивная сумка. Хозяин, судя по всему, был занят спешными сборами в дорогу.
– Уезжаешь, что ли? – спросила я.
– Ну… тут по делу, недалеко…
