– Нет. Почти напротив, может сто метров, может двести. Я не очень хорошо определяю расстояние. Котельная не работает.
– А этот брезент, под который надо положить пакет… Что он из себя представляет?
– Там какие-то ящики, видимо, покрытые этим брезентом. Вы поедете? – спросила она, переведя взгляд на меня.
– Я боюсь, – честно призналась я.
– О том, чтобы ехать одной, и речи быть не может, – заявил Мишка. – Вы беспокоитесь за судьбу своего мужа, а я не хочу рисковать любимой девушкой.
– Что же делать? – тихо спросила Эмма, с надеждой глядя на меня. – Если я не выполню их условия, они убьют Илью.
Мишка поморщился.
– Вы и так их не выполните, раз в письме говорится о Катерине. Рассказывайте подробнее, где ворота и где эта чертова котельная.
Эмма стала объяснять и даже что-то чертила на листе бумаги, но я ни словечка не слышала, в ушах у меня стоял звон от словосочетания «любимая девушка». Это он обо мне так? Разумеется, обо мне, раз мне предстоит ехать на эту обувную фабрику. Интересно, он всерьез так сказал или образно?
– Ты согласна? – услышала я и кивнула, сообразив, что Мишка задает мне вопрос не в первый раз. О чем он спрашивал, не имело значения, я была готова на все, и никакие пальцы меня больше не пугали. Я буду светить фонариком, если понадобится, влезу на трубу этой самой котельной, хотя терпеть не могу высоты, и черт знает что еще смогу сделать…
– Но если вы пойдете с Ольгой, сделка не состоится, – заволновалась Эмма. – Они убьют его.
– Или я иду с ней, или она вообще никуда не идет, – отрезал Мишка.
– Но что же тогда делать мне? – взмолилась Эмма.
– Не знаю. Звоните в милицию, идите на фабрику, делайте что угодно.
– Как думаете, они его отпустят? – тихо спросила Эмма, помолчав немного. Мишка пожал плечами.
– Не знаю.
– Я совершенно раздавлена всем этим, я… я не могу думать… Господи, они отрезали ему палец… бедный Илья, что ему пришлось пережить…
– Миша, – робко кашлянув, подала я голос. – Думаю, Эмма Станиславовна права: мы не можем рисковать. Я пойду одна, а ты будешь ждать меня возле ворот, вряд ли произойдет что-то такое… В конце концов, им ведь нужны деньги.
– Но почему они выбрали тебя?
– Не меня, а Катьку. – Я потянула Мишку за руку и вывела с кухни, пробормотав Эмме:
– Извините… Мишка, – сказала я, когда мы оказались одни. – А что, если это сестрица?
– Сестрица? – не понял он.
– Конечно. Как ты думаешь, смогла бы она согласиться оттяпать у кого-то палец за сто тысяч баксов?
– Да она за десять голову кому хочешь оттяпает. Но с чего ты взяла, что тут без нее не обошлось?
– Понятия не имею, просто догадка. Если в письме написано, что выкуп должна передать Катька, то обвинять ее в похищении как-то нелогично. Если угодно – это алиби. К тому же Катьке доподлинно известно, что я ужасная трусиха и лишнего шага не сделаю, то есть выполню, что велели, исключительно точно.
– Твоя сестрица окончательно свихнулась, – заявил Мишка. – Если выяснится, что ты права, я лично сверну ей шею.
Мы вернулись в кухню. Шальнов хмурился, а я пребывала в задумчивости, Эмма продолжала смотреть на нас с надеждой, так что я в конце концов сказала со вздохом:
– Я согласна.
– А я нет, – тут же влез Мишка. Эмма всхлипнула, слезы крупным горохом покатились из ее глаз. – Звоните в милицию, – разозлился Шальнов, покачал головой и сказал, точно оправдываясь: – Одна ты не пойдешь, либо со мной, либо…
– Если все как я думаю, то никакого особенного риска для меня нет… – Мы опять принялись спорить и занимались этим часов до десяти. Эмма была близка к обмороку. Время приближалось к критической отметке, а мы так ни о чем и не договорились, зато изрядно вымотались и теперь сидели молчаливые и опустошенные.
Вот тут-то Эмме и позвонили на сотовый. Она достала трубку, сказала «да», и лицо ее мгновенно преобразилось, а мы насторожились и придвинулись ближе.
– Вы приготовили деньги? – вне всякого сомнения, спрашивала женщина.
– Приготовила, – торопливо ответила Эмма.
– Катерина согласна?
– Она может приехать только со своим мужем.
Пауза.
– Хорошо. И помните, никакой милиции, если мы заметим…
– Стойте, – перебила Эмма. – Вы не получите ни копейки, пока я не буду уверена, что мой муж жив.
