– Черт возьми…
Вот только тогда я поняла, что ранена, – теплая кровь стекала по плечу на грудь. Я решила упасть в обморок, но, сообразив, что свободно могу двигать рукой и даже не испытываю особой боли, передумала.
Вернулся Анатолий с фонариком, и Мишка, забыв на время про деньги, занялся моим плечом.
– Повезло, – сказал Анатолий, наблюдая за тем, как Мишка накладывает мне повязку из своей футболки.
– Какое там повезло, – рявкнул тот. – Ее же убить могли…
– Слава богу, не убили. Пуля только кожу срезала. А вот если бы сантиметром ниже…
– Ты сказал Эмме, чтобы вызвала милицию? – встрепенулась я.
– Сказал.
Мы дружно вспомнили про деньги, стащили с ящиков огромный брезент и осмотрели площадку, пакет точно сквозь землю провалился.
– Этого не может быть, – разозлился Анатолий. Может или нет, а пакет, как говорится, тю-тю… – Но как же они…
– Зови Серегу, – вздохнул Мишка. – Эти типы наверняка уже смылись. Серега, – крикнул он. – Серега, все кончилось. – Через несколько секунд тот возник в свете фонаря.
– Кто стрелял? – спросил он тревожно.
– Черт их знает. Видел кого-нибудь?
– Из котельной никто не выходил, могу поклясться. Ни единой живой души, даже тень не мелькнула.
– А денежки исчезли, – с досадой сказал Мишка и пнул ближайший ящик, он отлетел в сторону, и Шальнов грязно выругался. – Поздравляю, ребята, нас провели как младенцев. – Он зло хихикнул, а мы увидели люк канализационного колодца. – Вот почему они выбрали это место, колодец, брезент, на кой черт им шастать по фабрике, когда… ну надо же… ну, артисты…
В этот момент прибежала запыхавшаяся Эмма.
– Вы нашли Илью? – спросила она резко.
– Вряд ли он здесь, – вздохнул Мишка.
– Но ведь они получили деньги. Какой им смысл его удерживать?
Мы дружно отвели глаза в сторону, о смысле, конечно, все догадывались, и в первую очередь сама Эмма. Она бессильно опустилась на ящик, раскачиваясь из стороны в сторону и заунывно повторяя:
– Боже мой…
Тут послышались милицейские сирены, а я здорово испугалась, потому что все опять страшно запуталось. Как объяснить милиционерам создавшуюся ситуацию, я понятия не имела.
– Миша, как хочешь, я больше врать не буду, – прошептала я Мишке на ухо.
– Что ты имеешь в виду? – насторожился он.
– Все. Я расскажу правду, даже если меня тут же посадят. Я Ольга Иванова, моя сумасшедшая сестра…
– Стоп. Про Палыча ни слова. Я не хочу в тюрьму. Говори любую правду, а про труп забудь. Не видели мы его и знать ничего не знаем.
– Миша, я не могу врать выборочно. Я запутаюсь.
– Старайся. И помни: от твоего мастерства зависит наше будущее. Хочешь, чтобы оно было светлым и счастливым, забудь про Палыча.
– А как мы объясним, почему Эмма обратилась к нам?
– Это она пусть сама объясняет. И вообще, ты ранена, тебе в больницу надо. Ты вполне можешь находиться без сознания, а говорить буду я.
Рядом с воротами замерли милицейские машины, стражи порядка уже проникли на территорию, а я решила: самое время мне лишиться чувств. Анатолий кратко обрисовал ситуацию вновь прибывшим, и те прочесали обувную фабрику. К ним присоединилась охрана складов по соседству, но толку от всего этого было мало: Илью не нашли.
Прихватив фонари, несколько человек спустились в канализационный колодец и смогли выйти в соседнем переулке. Дел у милиционеров хватало, и, воспользовавшись этим, Мишка отвез меня в больницу.
Рана оказалась пустяковой, даже швы накладывать не стали, сделали перевязку и отпустили. Мы отправились домой, и я уснула еще по дороге, так что сам момент возвращения помню с трудом.
А уж утром все и началось. Нас вызвали в милицию и несколько часов подробно расспрашивали, но Мишка волновался напрасно: о Юрии Павловиче никто и не вспомнил. Милицию мы покидали вместе с Эммой Дружининой. Как она держалась на ногах, для меня было загадкой. Выглядела она смертельно больной, выходит, своего Илью она действительно любила.
– Пойдемте ко мне, – вдруг попросила она. Признаться, я удивилась, а Мишка нахмурился, прикидывая, как повежливее отказаться, но она тихо добавила: – У меня никого нет… ни родных, ни друзей, так… знакомые, да и те скорее всего рады, что все это произошло со мной…
– Зря вы так, – как можно ласковее начала я. – Мне кажется, очень многие хотели бы вам помочь…
