Не помню, как я выскочила из комнаты, влетела в свою спальню и заперла дверь. Этого мне показалось мало, я привалилась к ней спиной, всерьез опасаясь, что сейчас в нее начнут ломиться. «Надо позвать Соньку, – пришло мне в голову. – А что она сможет?» – тут же загрустила я.
Все рассказы о привидениях и прочей чертовщине разом пришли мне на память. Сегодня годовщина его смерти, он вполне мог наведаться в свой кабинет, если верить сведущим в таких делах гражданам.
Однако, как только мое дыхание выровнялось и понемногу вернулась способность рассуждать здраво, все происшедшее показалось мне наглой шуткой. И шутник заслуживал хорошей оплеухи.
Весьма разгневанная, я вышла из комнаты и вновь направилась к кабинету. Решительно толкнула дверь. В кабинете горела настольная лампа, но за столом никого не было. Конечно, если шутник не спрятался под стол или не залез в шкаф.
Я дала себе труд проверить это и убедилась, что либо он успел уйти через дверь, либо только что выпорхнул в окно. Окно я тоже проверила. Оно было заперто. Странно. Шагов в коридоре я не слышала. А ведь стояла возле двери и услышать их была просто обязана. Если он все-таки прошел мимо… А если нет? Он мог укрыться в комнате Сусанны, а когда я бросилась сюда, спокойно проследовать дальше. В сильнейшем гневе я заглянула в тетушкину комнату и, разумеется, никого там не обнаружила. «Надо капканы на ночь ставить», – со злостью решила я, вышла в коридор и вот тогда-то вновь услышала шаги, но не здесь, а на первом этаже, возле лестницы.
Очень осторожно я направилась вниз. На лестнице никого, первый этаж тонул в темноте. Свет там оставляли включенным на ночь только в том крыле, где были жилые комнаты, а звук шел со стороны студии. При мысли о том, что кто-то вновь проявляет к ней повышенный интерес, я заторопилась. Надо было включить свет, но, стыдно сказать, я даже не предполагала, где здесь выключатель. Обычно обо всем заботилась Наталья. «Может, разбудить ее?» – подумала я. Тут что-то упало с грохотом, который в тишине показался просто оглушительным, а вслед за этим раздался крик.
Кричали, вне всякого сомнения, из студии. Я бросилась туда, рискуя в темноте расквасить себе нос. Дверь в студию была распахнута, луна заливала все пространство комнаты (шторы так и не повесили), а посередине комнаты замерло привидение.
По крайней мере, так я решила в первое мгновение. Белый балахон слабо шевелился. Затем я заметила, что привидение нервно вздрагивает, издает какие-то слабые звуки, потом обратила внимание, что в руках оно держит фонарик, а вслед за этим поняла, что вовсе это не привидение, а Скворцова в ночной рубашке.
Я щелкнула выключателем, вспыхнул свет, осветив огромную комнату, Скворцова повернулась ко мне с намерением завизжать (это желание отчетливо читалось на ее сморщенном личике), но, увидев меня, передумала и вроде бы даже с облегчением вздохнула.
– Ты? – прошептала она, а я сообразила, что данный вопрос этой ночью мне задают уже дважды.
– Это я, – ответила я без всякого намека на любезность.
Тут за моей спиной раздались чьи-то торопливые шаги, и в студии появилась Софья, в пижаме и сеточке для волос. На своих волосах она просто помешана, так как кто-то ей сказал, что волосы – вторая красота женщины (по поводу первой красоты мнения разделились).
– Кто орал? – рявкнула она.
Появление Софьи меня ничуть не удивило, я была уверена, что после вопля Скворцовой сюда сбежится весь дом, но, странное дело, опять воцарилась тишина, и никто сюда не спешил.
– Это… это… – начала Скворцова, прижимая к груди фонарик, он, кстати, был включен. Поначалу я очень удивилась, увидев его в руках Марины Федоровны, а потом вспомнила, что такие фонарики лежат в прикроватных тумбочках в каждой спальне. Как-то раз у нас на двое суток отключили электричество, а подобное в большом доме связано с огромными неудобствами.
С фонариком разобрались, теперь оставалось главное: что здесь понадобилось Марине и с какой стати она так вопила. Именно эти вопросы я ей и задала.
– Я видела его, – все еще продолжая трястись, сообщила Скворцова.
– Кого? – насторожилась я, так как тоже кое-кого видела.
– Твоего мужа, – жалко глядя на нас, пробормотала она.
– Пить меньше надо, – скривилась Софья, но я сделала ей знак молчать.
– Ты видела Бориса? – спросила я вполне доброжелательно. Скворцова выпучила глаза, сначала кивнула, а потом отчаянно замотала головой.
– Очень доходчиво, – вновь влезла Софья.
– Было бы замечательно, расскажи ты, в чем дело, чуточку толковее, – намекнула я.
– Да-да, – закивала Марина на манер китайского болванчика. – Сейчас… я не могла уснуть. Услышала шаги. Я ведь сплю очень чутко, а здесь…
– Мы поняли, – не выдержала Софья. – Дальше что?
– Я услышала шаги, но шли как-то странно. Таясь. Меня это насторожило.
– И ты пошла взглянуть, кто это ходит?
– Нет. Я просто подошла к двери и прислушалась. Стало очень тихо. Я подошла к окну… – Тут она сглотнула и сделала паузу. – В кабинете Бориса мелькнул свет.
– Горела настольная лампа? – поправила ее я.
– Нет. Похоже, кто-то ходил с фонариком. Потом хлопнула дверь.
«Скорее всего, моя», – отметила я машинально.
– Я еще немного подождала, а потом выглянула в коридор. Он как раз подошел к лестнице, – перешла Марина Федоровна на трагический шепот.
